…Бательер влетел в гостиную, первую комнату этой анфилады, едва не сбив с ног горничную и даже не извинившись, словно ничего не заметил.
– Сударь, куда вы?!
Но этот крик бесконечного возмущения застал шефа тайной полиции уже у входа в следующую комнату.
– Сударь, остановитесь, туда нельзя!
Бательер все-таки оглянулся. Горничная и еще какая-то перепуганная внезапным вторжением мадемуазель догоняли графа. Перед дверью возникла фрейлина, грудью защищая сокровенное пространство за массивными дубовыми створками.
– Сударь, что вы себе позволяете? – воскликнула она. – Как вам не стыдно – врываться ранним утром в покои дамы? Это неслыханно! Немедленно объяснитесь и уходите!
– Сударыня, пропустите, – строго приказал Бательер.
– Сударь, вы слишком много о себе возомнили. И ваша должность не дает вам права нарушать покой госпожи. Это спальня мадам де Монтеспан!
– Сударыня!
– Не пущу!
– Тогда подвиньтесь, – Бательер без каких-либо сомнений взял фрейлину за плечи и отодвинул в сторону.
– Сударь, там король! – в отчаянии взмолилась она, пытаясь удержать его за рукав.
– Он-то мне и нужен, – граф стряхнул с руки повисшую горничную и вошел в спальню. – Ваше величество!
– Жаннетта, что за шум? – из-за полога огромной кровати выглянула госпожа де Монтеспан.
– Прошу прощения, мадам, мне нужен король, – Бательер изобразил смущение перед нагим видом герцогини, едва лишь сбавив тон.
– Вы?! – глаза Монтеспан вспыхнули гневом. – Бательер! Что вы себе позволяете?
– Что произошло? – донесся сонный недовольный голос Людовика.
Граф шагнул вперед.
– Ваше ве… – заткнулся на полуслове и вынужден-таки был отвернуться. – Ваше величество, дело, не терпящее отлагательства.
– Как вы посмели, сударь, явиться сюда?
– Сир, дело крайней важности. Я прошу вас следовать за мной.
– Куда, сударь, объясните?
– Умоляю, быстрее, сир.
– Почему так быстро? Куда торопиться?
– Время может стоить вам жизни, ваше величество, – коротко бросил Бательер, по-прежнему не вдаваясь в подробности. – Одевайтесь.
Неподдельно серьезный тон, каким были произнесены эти фразы, несмотря на их суровую скупость, произвели на короля впечатление. Он не заметил, или сделал вид, что не заметил, бесцеремонной наглости, с какой к нему обращался подданный. Зато это мигом уловила Монтеспан.
– Луи, что он себе позволяет? – причитала рядом она, даже не удосуживаясь прикрыться простыней. Герцогиня справедливо ненавидела Бательера, считая, что король уделяет своей полиции больше внимания, чем ей, фаворитке. Острый укол ревности привел Атенаис в бешенство.
– Мадам, не переживайте, – успокаивал фаворитку Луи, – граф ничего не делает зря. Значит, что-то действительно произошло, если он пошел на такие меры.
– Сир, умоляю, будьте осторожны, – пропела герцогиня, поднеся королевскую ладонь к своей щеке.
– Непременно, мадам. – Король запечатлел на ее губах трепетный поцелуй.
Бательер во время всей этой сцены отчаянно негодовал. Какого черта он целуется тут со своей любовницей, когда там…
– Поторопитесь, сир, – бросил он, направляясь к выходу.
– Нет, Бательер, сюда, – король указал на задрапированный вход в тайный коридор, специально проделанный для походов его величества в покои госпожи герцогини.
Граф только пожал плечами.
– Так даже лучше, сир.
Он привел короля в обеденную залу, где уже ждал слуга с какой-то дворнягой и куском хлеба. Увидев короля и графа, он, дрожа, поклонился, и с нетерпением дождавшись позволения уйти, пулей вылетел вон. Присутствие таких господ ослепило его. Бательер не стал ничего говорить. Молча взял кусок хлеба и, протерев им подлокотники королевского кресла, бросил собаке. Людовик напряженно следил за тем, что будет дальше.
Собака через несколько минут умерла после жесточайшей агонии.
– Это редкий яд, ваше величество, – проговорил удовлетворенный Бательер (его подозрения оправдались), – я найду того, кто это сделал, и того, кто приказал.