Бледный как полотно король кивнул.
– Да, прошу вас…
Таким образом он отдалился от этого дела, предоставив Готье все решать самому. А сам вернулся в нетерпеливые объятья мадам де Монтеспан, надеясь забыть об этом курьезе.
36
Граф сел в экипаж, по-прежнему сжимая в руках письмо тонкими нервными пальцами, затянутыми в кожу перчаток. После раскрытого заговора количество его недоброжелателей вдвое увеличилось. За шесть лет службы полицейский привык к врагам. Его боялись и ненавидели, презирали, но при этом старались не становиться у него на пути. Бательера не волновали пустые сплетни, он привык полностью отдаваться работе и игнорировать все, что не имело к ней отношения. Время для него летело незаметно. Интересы монарха и королевства ставились выше личных, все время и силы отдавались на то, чтобы король чувствовал себя в безопасности.
Готье давно забыл, что такое полноценный отдых и длительный сон, хотя особой усталости не чувствовал. Опять же – привычка. Привык крутиться, как белка в колесе, привык все узнавать первым, привык, наконец, к опасности, к угрозе, к некоторым ограничениям. Он привык к этой жизни, которую вел, к милости и доверию короля, к уважению Кольбера и снисходительности людей высших кругов. Даже к некоторому презрению: «Фи, полицейский». Хотя к окружающим его людям относился с не меньшим презрением.
Начало этого года было крайне трудным: одна пропавшая Картафер чего стоила! Король метал гром и молнии, требовал от Бательера, чтобы тот немедленно ее нашел. А что мог сделать граф, оставаясь в Париже? И все же он выяснил очень многое. Он вышел на Фаратона, сумел с помощью третьих лиц проследить за ним до самой Кандии, где его ранили. Он узнал, что на Крите Диана каким-то образом сбежала от пирата, но тут ее след потерялся. Так что королю пришлось остаться довольным тем докладом, который представил на его суд Бательер. Блестяще, эффектно раскрытый заговор Камбале скрасил этот маленький провал. Людовик был вынужден смириться с тем, что его бывшая любовница, скорее всего, не вернется, и переключить свое внимание на красавицу Монтеспан. Что ж, это далось ему довольно легко, можно даже позавидовать его способности отвлекаться от проблем.
Бательер улыбнулся. Сам он не использовал такого способа, предпочитая решать проблемы, а не обходить их десятой дорогой.
Граф погрузился в воспоминания, а его лицо приняло привычное ровное и задумчивое выражение. И пока он занят (вспоминать и думать – важная составляющая его службы), можно спокойно, не торопясь рассмотреть его, человека, уже шесть лет почти державшего в руках преступный мир Франции. Пожалуй, его внешность была говорящей и как нельзя лучше шла человеку его происхождения и положения. Итак, Шарль-Филипп-Готье д’Алле граф де Бательер, начальник тайной полиции его величества Людовика XIV с 1666 года, каким же он был?
Среднего роста, прямой и изящный, стройный, несколько худощавый. Бательер был довольно красив. Недлинные мягкие каштановые волосы обрамляли его серьезное лицо. И, что так странно смотрелось в сочетании с цветом волос, у него были почти черные проницательные глаза, смотревшие прямо, твердо. Спокойный и несколько холодный взгляд. Орлиный нос, истинно королевская осанка. Этот человек кому-то внушал панический страх, кому-то - бесконечное уважение и даже любовь, кому-то - лишь холодное презрение. Но те, кто пытался его презирать, на самом деле, боялись его власти, ума, наблюдательности, неограниченного влияния на короля. Они жаждали его падения (все в этом мире не вечно), хотели вволю открыто посмеяться над ним, но пока что один Бательер веселился, следя за их откровенно бесполезными попытками оклеветать его перед королем. Людовик уже привык верить делам и не доверять громким словам и обвинениям, если, конечно, они произнесены не Бательером или, в крайнем случае, господином Кольбером. Даже фаворитка Монтеспан не могла склонить любовника в свою сторону. Бательер мог ликовать, но он порой был слишком занят, чтобы обращать внимание на подобную ерунду.
Граф выпрямился и посмотрел в окно. Версаль. Здесь его не любили. Резиденция строилась уже десять лет, и конца строительству видно не было, но Людовик часто бывал в ней. Его нередко можно было застать в кабинете, занятого бесчисленными чертежами или схемами резиденции или отдельных ее элементов.