4
Он застыл посреди просторной комнаты, привычным жестом сложив руки на груди и сверля глазами хозяйку дома, в восточных одеждах сидящую на диване. Они вернулись на Крит, как только Памира немного оправилась. И теперь это воплощение грации напряженно рассматривало пирата, не зная пока, что ждать от его появления в ее спальне. Женщина молчала, ожидая, пока заговорит Виразон, а тот тоже не спешил нарушать тишину, будто бы наслаждаясь ее состоянием и растерянностью. Или, быть может, сам собирался с мыслями?
– Ты была права, Памира, – наконец по-испански сказал он, повернувшись, чтобы закрыть дверь.
Он говорил низким, бархатистым голосом, чуть приглушая его звучание. Он всегда говорил намерено тихо, заставляя собеседника прислушиваться к каждому слову.
Она улыбнулась. О, да, она могла бы и не сомневаться... Пират сел в кресло и снизу вверх посмотрел на нее. Взгляд, исходящий из-под маски, был обжигающе холоден. Памире стало не по себе. Она не нашла в себе сил спросить пирата, почему он не снял маску. Вместо вопроса кандийка теснее запахнулась в легкую шаль, надеясь скрыться от этого проникающего в самую душу синего взора. Она не понимала той перемены, что в очередной раз произошла с пиратом. Еще неделю назад он был так нежен, так…
– Я знала, что так и будет, Доменик, – с отчаянной смелостью сказала она, сделав над собой усилие. Сегодня она не могла выносить такую знакомую и вместе с тем пугающую тишину. – Все сводилось к этому, все признаки подтверждали...
Быстрый, ледяной взгляд Виразона заставил ее замолчать.
– С каких это пор ты, Памира, стала называть меня по имени?
– С нашей прошлой встречи, Бриз. Или ты уже не помнишь? Не помнишь, когда мы виделись в прошлый раз?
– В конце мая, Памира. Не надо устраивать мне проверку. Прока от этого тебе не будет.
Ей показалось, или пират сдерживал улыбку?
Памира посерьезнела.
– Итак, – медленно начала она. – Фаратон – действительно твой брат?..
Виразон спокойно смотрел на нее, откинувшись на спинку кресла. Лед из его глаз странным образом исчез. Памира облегченно вздохнула. Ей почему-то вспомнилась самая первая встреча с этим человеком.
...Она была шестнадцатилетней девчонкой, когда Султан Султанов подарил ее Виразону, в очередной раз оказавшему тому неоценимую услугу.
Памира слегка поморщилась. Ее передали пирату уже на пристани, за несколько минут до отплытия. Это было почти шесть лет назад... Но только тогда, именно в тот день в главном порту Османии Виразона не привлекла потрясающая красота девушки, но из политических расчетов он оставил ненужный подарок у себя. Даже отвел рабыне отдельную каюту на своем знаменитом бриге.
Она провела у Виразона почти месяц. А потом он отвез ее к какому-то старику, обосновавшемуся недалеко от столицы Османской империи. Больной старик с радостью женился на юной гречанке. На ее счастье восьмидесятилетний горе-муж умер через месяц после свадьбы, оставив все свое состояние молодой жене, которая женой-то его до конца так и не стала. Виразон исчез. Но Памира и не думала о нем: она наслаждалась жизнью, удивляясь безграничности власти звонкой монеты. Блаженное существование жестоко было прервано в тот день, когда она поняла, что ждет ребенка. Ребенка от самого холодного и жестокого пирата Средиземного моря, вопреки всем слухам, легко подарившего ей свободу и обеспечившего ей безбедную жизнь. Памира не знала, что ей делать. Ребенок…, он никак не входил в ее планы. Как она мучилась тогда, сколько слез пролила, сколько молитв вознесла к небу!.. Она родила сына, причем Виразон не знал даже о возможности его существования. Роды были на удивление безболезненны и быстры, малыш словно щадил юную мать. Памира была изумлена, всю жизнь считала, что роды – это худшее, что уготовано Всевышним женщине… Дня через два после рождения мальчика (она даже не знала, как его назвать) ей рассказали, что в небольшой приморский городок, где она жила, прибыл Виразон.