Лермон с трудом улыбнулся. Не было никакого желания продолжать разговор. И даже просто находится в этом доме. Да и в этом городе, что говорить…
- Мадемуазель де Лорьен! – объявил дворецкий.
Герцог не слышал, чтобы он стучал. Но Картафер не удивлен и не раздосадован, значит, стучал… Или в этом доме так принято. Или вышеуказанная мадемуазель – гость, который может прийти в любое время.
- Проводите даму в гостиную. Мы с герцогом присоединимся к ней через пару минут, - спокойно отозвался Филипп, но по необычному блеску его глаз Мишель понял, что граф более чем рад приходу мадемуазель.
Картафер встал.
- Мишель, ты должен с ней познакомиться, - игривым тоном заметил он.
- А письмо?
Граф чуть нахмурился, глядя на лежащий перед ним тонкий конверт, но, открыв ящик стола, оставил его там.
- Позже. Мадемуазель не должна нас ждать.
Мишель не ответил, он покорно отправился за бывшим другом, думая, что делать дальше. Картафер быстро сообщит при дворе, что Лермон в Париже. И цель будет достигнута.
Гостиная практически не изменилась с тех пор, как герцог был здесь в последний раз. Те же изящные столы, те же кожаные кресла и диваны, высокие окна. Светлая, почти что невесомая, она создавала благоприятную атмосферу для светских бесед, заставляя людей расслабиться. Много же секретов услышала эта гостиная.
На белом диване сидела дама. Хрупкого телосложения, брюнетка, темно-синее платье. Ее волосы были сложены в странную, не принятую при дворе прическу, при которой многие пряди спокойно стекали по спине. Мишель знал эту даму. Более того, знал настолько хорошо, что при ее виде на мгновение подумал, что сошел с ума. Только ее европейский наряд убеждал в том, что он еще в Париже, а не оказался на Крите каким-нибудь волшебным способом. Впрочем, от нее он был готов ожидать практически все.
- Анна! Я рад вас видеть!
Картафер игнорировал этикет практически всегда. Он поздоровался просто, но руку гостье поцеловал с видимым удовольствием.
Она улыбнулась в ответ.
- Добрый вечер, граф.
О, этот голос, эта улыбка…
- Позвольте вам представить, Анри-Мишель герцог де Лермон.
И титул сократил… Лермон поклонился.
- Мишель, мадемуазель Анна де Лорьен.
Анна с трудом заставила себя сохранить спокойствие. Она позволила герцогу поцеловать ее руку. Его черноглазый взгляд красноречивее любых слов выражал истинные мысли, пока губы произносили дежурные вежливые фразы о том «как же я рад с вами познакомиться».
Время пошло быстрее. Лермон засобирался домой. Нужно было передохнуть и подумать. И решить, что и как использовать в разговоре с Бательером. Полицейский отнюдь не дурак, а дело более чем серьезное.
Доменика пытали в тюрьме. Неизвестно, сколько он продержится в таких условиях.
Но… Черт побери, что здесь делала Памира?!
53
Герцог хмуро попрощался, поклонился даме, заверив графа, что в скором времени снова его навестит и расскажет обо всем, что случилось с момента его пропажи. Семь лет прошло. Анна де Лорьен побледнела сильнее, когда он встал – Мишель не мог не заметить ее взволнованного взгляда. Он послал ей теплую улыбку и ушел. Тянуть время бессмысленно,
Лермон скрылся в своем экипаже, но не спешил давать приказа трогаться. Что-то тормозило, что-то удерживало его около этого дома. Дома, который являлся свидетелем значимых в его жизни событий. И того вечера, когда Сабина искусно поссорила братьев, завертев калейдоскоп лжи и обмана, в том числе.
Дверца кареты приоткрылась. Слуга помог даме сесть. А Мишель даже не удивился.
Экипаж тронулся.
- Прекрасно выглядишь, Фаратон. Личина герцога тебе больше к лицу, чем маска пирата.
- А ты вжилась в роль светской дамы, Памира. Как тебе удалось?
Молодая женщина спокойно откинулась на спинку сидения, тепло улыбаясь.
- В Париже живет мой сын. Меня представили Картаферу… При дворе я пока не была. Так что говорит о свете рано, монсеньер.
Лермон поморщился, услышав обращение из уст кандийки. Картинка не складывалась, он что-то упускал и не понимал, что. Не понял, что ощутил, кроме удивления, когда увидел ее. Рядом с ней он почему-то чувствовал себя мальчишкой, хотя знал, что значительно старше. Памира, даже отдаваясь ему в общении, оставалась далекой. Странно искренней и при этом необыкновенно закрытой. Фаратон очень недолго имел счастье быть рядом с ней. Роковая женщина востока так и не позволила ему приблизиться достаточно близко, хотя Мишель замечал, что он интересен ей. Но и она не смогла покорить его гордую душу.