Приятный мужской голос, издевался, смеялся над ней. Но женщина поняла, что он ей знаком. Она напряглась, не опуская кинжала. Ей удалось рассмотреть силуэт говорившего, замершего рядом с камином, в тени. Но вот он сделал несколько шагов, уже не боясь быть обнаруженным.
- Бательер?! – кинжал уперся в грудь подошедшего графа.
Готье вновь рассмеялся, отбирая от нее оружие. Так, как у нашкодившего ребенка отбирают не принадлежащую ему вещь. Полицейский отбросил кинжал и привлек женщину спиной к себе.
- Он самый.
Памира задохнулась от волнения и нахлынувших эмоций.
- Что вы себе позволяете?
- Простите, я не смог прислать за вами карету, - прошептал он, наклоняясь к ее самому уху. Граф прекрасно чувствовал ее дрожь и будто бы наслаждался ею.
Памира вырвалась.
- И вместо этого явились сюда?
Бательер был сзади, обнял за талию, заставив ее прижаться к нему спиной. Он опустил лицо, наслаждаясь трепетным ароматом роскошных волос.
- Что вам нужно? – слабеющим голосом спросила Анна, понимая, что с каждым мгновением ей все меньше и меньше хочется выставить его из спальни.
- Неужели вы не догадываетесь?
Резким движением полицейский развернул ее к себе лицом. Потеряв равновесие, женщина упала в его объятия, понимая, что еще мгновение – и дороги назад не будет.
- Сударь…
Он заставил ее отступать до тех пор, пока она не ощутила спиной холод стены. Бежать было некуда.
Ослабела. Упала на подушки, судорожно вздохнула, улыбнулась. Он тоже улыбнулся, нежно, чуть прищурившись. Лег рядом, притянул к себе, поцеловал. Она уже не сопротивлялась, совсем. Оторвался от ее губ, провел костяшками пальцев по красной щеке, снова улыбнулся. В его глазах плескалась какая-то пьяная радость, в ее, наверное, тоже, если он так смотрел на нее. Устала. Бешеный грохот, с которым билось сердце, постепенно стихал, во всяком случае, уже не так бил в виски. Ладони покрылись испариной, по телу разлилась блаженная нега. Сверху откуда-то появилось одеяло. Наверное, он. Позаботился. Поцеловал. Не сбежал сразу. Подлец, черт побери!..
– Бательер! Мерзавец, что вы сделали! – пробормотала Памира, глотая его новый поцелуй.
– Неужели вам не нравится? – прошелестел совсем рядом с ухом глухой бархатный голос, подтвержденный для убедительности ловким прикосновением губ к трепещущей жилке на ее шее. – Не верю.
– Да уж, герой-любовник! – Памира не столько усилием руки, сколько усилием воли заставила его отстраниться. – Довольно. Получили свое – уходите.
63
Бательер! Грязный полицейский!
– Пошел прочь! – в отчаянии выкрикнула она и расплакалась.
– Памира? – он не понял той борьбы, что шла внутри нее, прижал к себе.
Анна вырвалась.
– Пошел прочь, негодяй!
– И не подумаю.
– Почему? – издевка в его голосе затронула самые тонкие струны ее чувств. – Еще не закончили со мной? Не надейтесь, допрос вам устроить не удастся, я ничего не скажу. Будете пытать?
Памира лгала самой себе. Она молила все высшие силы, чтобы Бательер остался. Она давно не испытывала такого огня, и некогда уснувшее страстное чувство любить и быть любимой снова всколыхнулось в ней, придавая ощущениям еще больше остроты. Но действительность жестоко резала сознание. И сама мысль о том, что здесь, в Париже, лежал истерзанный, прикованный к постели Тореаль, которого она бесконечно любила, зная, что он никогда не ответит ей взаимностью, резала по живому, медленно, мучительно. Как она смела предаваться дикой страсти с тем, по чьей вине Доменик терпел эти нечеловеческие страдания? Но…
– Если только поцелуями, – на его губах вновь заиграла плотоядная усмешка. Бательер лег на спину, далеко закинув руки, приглашая ее к себе. – А что, вам есть что сказать?
Памира тоже улыбнулась, но как хищница перед тем, как поймать добычу.
– Нет, – она проглотила слезы. – Вам, господин полицейский, ничего и никогда. Ах, как же вы беспомощно выглядите, верный королевский пес!
– Зато вы сама воинственность, – отметил шеф тайной королевской полиции, – хотя не знаю пока, кому вы сами так преданно подчиняетесь.
Удар был тщательно подготовлен и в любой другой ситуации попал бы в цель. Но Анна отреагировала не совсем так, как ожидал полицейский.