– Нахал! – Памира от возмущения залепила ему пощечину и, не дожидаясь, когда Бательер придет в себя и отомстит, поцеловала. Неожиданно и пылко. Граф, не предполагавший атаки, был вынужден согласиться с поцелуем, но едва появилась возможность набрать воздуха в грудь, он с силой перевернул Памиру на спину и навис над ней грозной тенью.
– Черт побери, почему же я в тебя влюблен! – выдохнул он, ястребом вонзаясь в ее губы поцелуем.
Смысл последней фразы не долетел до Памиры. Тем более, что спокойной минуты в эту ночь ей больше не досталось, а под утро ее лишил возможности соображать тяжелый удушливый сон.
С искренней надеждой на то, что вообще все события вечера были лишь ужасным кошмаром, она проснулась поздним утром на груди Бательера. Первой ее мыслью был коварный вопрос: счастлива она или несчастна?
Готье спал, трепетно прижимая ее к себе. Он был довольно худощав, но на деле доказал, что не лишен силы. Память мучила ее, услужливо показывая картинки… Что же она наделала?
Памира приподнялась на локтях, чтобы взглянуть ему в лицо. Малознакомое лицо малознакомого мужчины. Готье де Бательер. Человек, удерживающий самого Виразона в тюрьме. Полицейский.
Что она чувствовала, глядя на него? Ничего. Ну, или почти ничего. Робкую симпатию, задушенную голосом разума. Бательер ей нравился. Он понравился ей сразу же. Умный, опасный. С ним интересно было играть, когда на кон ставилось все, даже свобода.
И все-таки… он многое мог дать. С ним было спокойно. Просто находиться рядом. Странное ощущение… Он бы мог дать будущее ее сыну. Он бы мог обеспечить положение в свете ей самой.
О чем она думает?
- Анна?
Мягкий голос Бательера прервал ее мысли. Граф нежно прикоснулся к ее мгновенно заалевшей щеке. Она не отстранилась.
- О чем ты думаешь?
- О тебе.
Правда прозвучала неубедительно. Памира лишь больше покраснела и попыталась отвернуться. Готье улыбнулся.
- О том, как выставить меня вон?
- Нет.
Она растерялась вконец. Странно было ощущать смущение рядом с мужчиной. Готье казался ей полной противоположностью Виразона. Такой же серьезный, да, но живой. Способный на сумасбродства (что доказала прошедшая ночь). Интересный. Не менее, а, может быть, на территории Франции, и более опасный. Черт побери, он определенно ей нравился, и кандийка не могла понять, что делать с неожиданным чувством. Она прекрасно знала, что никогда не сможет ему довериться полностью – опять же, в отличие от Виразона. Но пират не мог обеспечить безопасности ей и ребенку в Париже.
- У меня есть сын.
Он не показал, что удивлен.
64
- Я знаю. Сын маркиза де Малена. Хочешь рассказать?
- Нет. Просто хотела, чтобы ты знал.
Странно было обращаться к нему на «ты». Казалось, она только что проснулась и еще не понимала, кто она, что она, зачем, почему, где она. Сотни вопросов, тысячи недосказанностей, но что-то упрямо толкало ее вперед. Вперед? В его объятия.
В объятия единственного человека, кто смог нанести реальный вред Виразону. Ирония судьбы, что ж.
- Ты жалеешь? – еле слышно спросил он, вновь позволив ей немного отстраниться. Цепкие карие глаза графа внимательно смотрели ей в лицо, пытаясь поймать любую эмоцию, любую тень эмоции, чтобы понять, что она чувствует на самом деле.
- Нет.
Не ложь. Но и не правда. Как так?
- Хочешь повторить?
- Чтобы ты снова ворвался посреди ночи в мой дом?
- Нет. Чтобы я снова … обнял тебя.
Бательер привлек ее к себе, заставив лечь рядом. Снова оказавшись сверху, он почувствовал себя увереннее. Она почти поддалась…
- Что ты хочешь от меня?
Ее вопрос заставил его несколько остыть.
- Тебя.
- Физическое удовольствие? – не удержалась от сарказма она. – Меня не устроит положение любовницы полицейского, Бательер.
Готье рассмеялся.
- А положение графини де Бательер вас устроит, сударыня?
Она задохнулась от волнения.