- Почему ты прогнал ее?
- Ты снова? - даже голос пирата звучал тускло.
- Можешь не отвечать, я знаю, ты не хотел, чтобы она видела тебя в таком состоянии. Но, Доменик, о чем подумала она?
Виразон упрямо смотрел в окно. Что-то, спрятанное очень глубоко, понимало - араб прав. Но все остальное противилось даже мысли о том, что не стоило выгонять женщину так резко и так необоснованно.
- Она вернется, - наконец проговорил он. Да, вернется! Не сможет не вернуться. Она всегда приходила, стоило ему только позвать.
Али сел в кресло, сверля пирата внимательным взглядом. Виразон прикоснулся к повязке на лице. Эта дурацкая рана на скуле мешала говорить. А об улыбке вообще можно было забыть – боль была нестерпимой. К счастью, улыбаться и не хотелось.
- Нужно перевязать, - задумчиво проговорил Али. Встал, заставил пирата опуститься на кровать. – Ты похож на… – он задумался.
- На тех несчастных, которых особо прыткие медики разбирают на части, чтобы изучить, - не удержался от колкости пират, с тихим вздохом опускаясь на мягкое покрывало. Тяжелый халат распахнулся, обнажая перевязанную грудь.
- К тебе пришел сын, - обронил доктор, возясь с повязками. Он буквально почувствовал, как напрягся Виразон под его руками.
- Бриан?
- У тебя есть еще один сын, достаточно взрослый, чтобы прийти сюда самостоятельно?
- Нет.
- Тоже прогонишь?
- Нет.
- Хорошо.
Али снял повязку с его лица. Заново обработал заживающую рану. Его мазь действовала, обещая, что через пару недель кожа полностью восстановится.
- Мне нечего ему сказать, - наконец проговорил пират. Его глаза оставались холодными, а лицо не тронула и тень хотя бы какой-то эмоции. Живая статуя.
Хотя доктор уже начинал сомневаться, живая ли.
- Научи его фехтовать, Доменик, - прошептал он. – Тебе в любом случае придется восстанавливаться. Через боль, но придется.
- Я привык к боли.
- Тогда сегодня же и начни.
Пират поморщился, но не ответил. Мысль о том, что придется взять шпагу в руки, сама по себе заставляла его тело напрячься в предвкушении, готовясь к сокрушительной волне.
Он откинул волосы за плечи, но ничего не сказал. Начнет сегодня. Его шпагу должны были вернуть.
Синий взгляд внимательно рассматривал доктора. Али был рядом много лет, спасал, советовал, помогал восстановиться. Не давал совершить глупостей. Относился к пирату как к сыну и справедливо полагал, что Доменик видит в нем отца. Их отношения всегда строились на доверии, и Виразону несложно было прислушиваться к советам мудрого араба. И почему он верил доктору, вопреки всему?
И Али был действительно единственным человеком, кому пират по-настоящему доверял.
- Если придет Памира… Не пускай ее ко мне.
67
Возвращение
Декабрь 1672.
- Доброе утро. Изволите чай или кофе, господин граф?
Доменик вздрогнул от неожиданности, резко вынырнув из мутного сна. Тихий вопрос застал его врасплох, а голос показался дьявольски знакомым. Тореаль приподнялся на локтях, посмотрел на женщину, замершую в проеме двери. Она улыбалась.
- Диана? – только и спросил он, с трудом удержавшись от гримасы: голова раскалывалась. Он уже давно ходил без повязки, рана на скуле затянулась, но челюсть немилосердно болела, мешая говорить и совершенно лишая способности улыбаться.
Диана, неожиданно, странно, почти ослепительно красивая, стояла, небрежно обмахиваясь маленьким веером. Необычно было видеть ее в сшитом по последней моде платье, со сложной прической. Доменик не сразу поверил своим глазам. Пленница Фаратона, попавшая к нему в столь необычных обстоятельствах - она вновь превратилась в ту, к которой привык Париж, несравненную мадемуазель де Картафер, фаворитку Людовика… в течении какого-то времени. Только не было в ней фальшивого кокетства и неуместного смущения, будто бы ее совершенно не волновал тот факт, что она разбудила графа, в свою очередь игнорирующего придворный обычай спать в рубахах.