Доменик мало обращал внимания на дворецкого, занятый, в основном, собственными мыслями. Оставленный Дианой веер на столе в гостиной напомнил о том, что молодая женщина практически поселилась у него в особняке. Картафер незаметно и мягко входила в его жизнь, становясь чем-то привычным. Сегодня Диана не появилась, прислав записку, что Мари нездоровится, и она останется с дочерью. Доменик почувствовал, что у него отбирают то, что он уже определил собственное. Граф улыбнулся. Странные мысли. Он не понимал мотивов ее поведения. И не знал, как реагировать. Единственное, что она дала ему понять недвусмысленным образом – его брата в ее сердце больше не было.
С каждой минутой многократно возрастало желание уехать на море. Но чтобы это, наконец, свершилось, в Париже должен появиться Лермон. Возвращение герцога уже не за горами, Тореаль был уверен в этом. Но прежде должно что-то случиться.
Доменик мягко бродил по дому. Бесцельно. Равнодушно. Не замечая ничего вокруг. Каким-то непостижимым образом оказался вновь в своем кабинете. Черт побери… Он сел за стол – машинально. Взял в руки какую-то бумагу и долго смотрел на нее, не видя. Задумался. Мысли неровными скачками вернулись к Памире. За все года, что они были знакомы, он не думал о ней столько. Как она могла уйти?! Черт возьми! Он впервые попросил ее остаться, впервые почувствовал, что хочет ее общества, а она ушла. К чему тогда слова о любви, дети? Его лицо исказила болезненная гримаса: он очень давно не видел сына.
В дверь постучали. Тореаль резко поднял голову, приглашая войти. В кабинете появился Шатали.
78
– Ваша светлость, к вам господин граф де Бательер, – проговорил он, глядя на Доменика испуганными глазами.
Тореаль понял. Бательер. Именно о его появлении так настойчиво шептала ему интуиция. Что ж…
– Просите, – напряженно сказал Тореаль, вновь опустив синий взгляд на лист бумаги, который держал в руках. Бательер. Несложно было догадаться, что он заявится сюда. Но все же… Проснулся интерес. Что будет дальше? Можно ли рассчитывать, что разговор пройдет обыденно? О, нет: Доменик немного знал графа Готье де Бательера. Но при этом Виразон оставался предельно спокоен. Неужели приход всего-навсего начальника тайной полиции способен хоть на минуту лишить его этого чудесного равновесия? Если судить объективно – да, может, но… Бриз с истинно виразоновской кошачьей мягкостью поднялся из-за стола и подошел к окну, повернувшись спиной к двери – намеренно. Он уже выбрал для себя роль, которую собирался сыграть. Ну, господин Бательер, посмотрим, что вы из себя представляете…
С видимым равнодушием Доменик повернулся к открывшейся двери. Сухо ответил на поклон Готье. Хотелось молчать. Молчать. И еще раз: молчать! Пусть незваный гость почувствует себя неловко, пусть попытается объясниться, о, пусть ко всем чертям провалится его попытка! Но нет… В том случае он, скорее всего, просто уйдет, а Доменик не хотел такого поспешного окончания этого разговора, хотя и знал приблизительно его содержание.
Несмелое и неласковое зимнее солнце холодно проникало в комнату, наполняя ее снежным светом недосказанности. В нем Тореаль вновь казался статуей, но статуей, имеющей поразительно холодные синие глаза, блестевшие блеском драгоценного камня на идеальном мраморно-неподвижном лице. Но Бательер тоже выглядел довольно внушительно, и даже небольшой рост, кажется, нисколько ему не мешал. О, да, они были достойны друг друга, и это много увеличивало интерес к происходящему.
Доменик равнодушно взглянул на гостя.
– Чем обязан, сударь? – с прохладцей спросил он.
– Я хочу поговорить с вами.
Односложно и просто. Тореаль знал, о чем. Он был готов к этому. А сейчас собирался узнать, насколько далеко Бательер способен зайти.
– Слушаю, – проговорил он, смерив Готье неприветливым взглядом.
Его лаконичность здорово расходилась с этикетом, но… что ж, пускай. Посмотрим, что будет делать Бательер. Полицейский заговорил. И заговорил без уверток, прямо. Его слова прозвучали как-то неожиданно.
– Буду откровенным. Я не могу верить словам вашего брата. Но вы можете убедить меня в обратном.
– Почему я должен вас в чем-то переубеждать? – поинтересовался Доменик, машинально складывая руки на груди.