– Граф, – начал Бательер медленно, – я хочу, чтобы вы поняли одно.
– Я вас слушаю, – тихо отозвался Доменик, по-прежнему поворачивая перо в пальцах. Его заостренный кончик сейчас смотрел в плоскость стола: Тореаль Бательера под прицелом не держал.
– Я пришел к вам и задаю вопросы исключительно потому, что должен. Я не хочу, чтобы вновь был обвинен человек посторонний, не имеющий к делу отношения.
Тореаль кивнул.
– Хорошо, сударь. В чем конкретно вы подозреваете моего брата? Меня?
Искра промелькнула в темных глазах Бательера: на какое-то время собеседник лишил его инициативы. Да, граф имел право знать. А Готье не мог не ответить, иначе разговор примет слишком опасный оборот и не принесет вообще никаких результатов. Этого полицейский допустить не имел права: это значит поражение, полное и безоговорочное поражение во всем деле. А Бательер очень не любил проигрывать.
– В шпионаже, – коротко сказал он. – И, согласитесь, граф, у меня есть серьезные основания для подозрений.
– Рад был бы согласиться, если бы вы привели в пример хотя бы одно, – уважительно-мягким тоном произнес Виразон. Игра ему начинала нравиться. Не каждый день попадается такой собеседник, как господин начальник тайной полиции Франции. Пирату уже порядком надоело, что все его как огня боятся и спешат согласиться абсолютно со всем, что он говорит. Исключением мог оказаться Мишель, но Мишеля носит неизвестно где. Так что…
– С удовольствием, – улыбнулся Бательер. Только улыбка его получилась какой-то хищной. – Сударь, вас не было в Париже пятнадцать лет. Вас не знают.
– Как же, а Мален? – с лукавинкой поинтересовался пират. Перо в его руке указывало на гостя.
– Мален не в счет. Это разговор отдельный. Как такое возможно, что о существовании у герцога де Лермона, - он выделил титул Мишеля, сделав небольшую паузу, - брата никто не знал?
– Не могу понять, почему вам это кажется странным.
– Сударь, – снисходительно начал Бательер, – речь идет не о кузене, не о племяннике, а о неожиданном для всех появлении у известнейшего в высшем свете господина де Лермона родного брата.
Перо крутанулось вокруг своей оси. Доменик сделал вид, что аргументом убежден, и смягчился.
– Да, это может показаться необычным, господин граф, но это возможно. Вполне объяснимо.
– Объяснимо, но не объяснено. Я прошу вас пояснить мне происшедшее. Где вы были?
80
– Я путешествовал.
«И это почти правда», – добавил Тореаль про себя. Он давно понял, что ложь может завести в тупик самого лжеца. Надо обладать феноменальной памятью, чтобы со спокойным сердцем позволить себе лгать. Намного лучше и удобнее говорить полуправду. Что сказать нельзя, ты знаешь всегда. И ошибка становится невозможной.
Так что Виразон мог сказать, что он честен с окружающими. Особенно в делах серьезных. Бательер тем временем гадал, что Тореаль знает от Лермона. Если истории братьев совпадут, это может означать один из двух возможных вариантов: либо это правда, либо герцог успел рассказать графу легенду, которая им обоим подходит и которой уже поверил король. Как тогда понять, на чьей стороне правда?
– Где?
– По Средиземному морю, по Атлантике, – обобщенно заметил Доменик. – Маршрут стандартный.
– Мне известно, что вы много времени провели в Новой Испании. Позвольте поинтересоваться, что вы там делали.
«Я не позволяю, ты все равно спрашиваешь, Бательер. К черту этикет, я же знаю, зачем ты пришел. К чему маскировка?»
– Разве я пробыл там много времени? Может быть, не помню. Но скорее, был проездом.
– А «Клеопатра»?
– Случайность, – Доменик улыбнулся. – Я не составлял особого плана для ее похищения.
Бательер на мгновение задумался. Присланный несколько лет назад королю алмаз был одним из козырей полицейского, который он намеревался использовать в разговоре. Но Тореаль отвечал легко, непринужденно, не думая, словно это действительно было правдой. Готье же чувствовал подвох. Что-то не так! Не все в этом человеке так просто, как кажется. Как хотелось бы. С ним связана какая-то тайна. И задача полицейского состоит в том, чтобы в ней разобраться.