Доменик поднял голову, прижав ладонью перо к бумаге. В синих глазах жестко пламенел холод.
– Прошу прощения, граф. Причина моего отъезда носит глубоко личный характер.
– Вы правы, сударь, в таком случае она меня не интересует, – хмуро проговорил Бательер, думая совершенно по-другому. – Итак, давайте восстановим хронологию событий.
– Прошу вас, – проговорил Тореаль, разрешая.
– В семнадцать лет вы сбегаете из дома. Куда вы отправляетесь дальше? В Испанию?
– Нет. Я начинаю путешествовать, сударь. Я не понимаю смысла перемолки моего прошлого. Оно к делу отношения не имеет.
– Вы так считаете? – спросил Бательер с явным удивлением: отпор был довольно неожиданным. Казалось, что Мален готов спокойно отвечать… Ага, держи карман шире: с ним еще придется помучиться. Он не так прост… И во что бы то ни стало Готье должен дойти до самой сути.
– Я в этом уверен, – сухо сказал Доменик. – Я уже объяснил вам наличие испанского имени? (Бательер кивнул). Замечательно. Что еще вас интересует, господин граф?
– Позвольте заметить, что многое, сударь, – улыбнулся полицейский. – Почему по возвращению в Париж вы назвались маркизом де Маленом, а не графом де Тореалем?
– Тореаля считали мертвым, и мне не хотелось воскрешать его, – уклончиво проговорил Доменик.
Бательер был вынужден признать, что Лермон говорил правду, что сделал с весьма недовольным видом. Доменик в ответ на его слова лишь холодно улыбнулся и откинулся на спинку кресла. Теперь его поза стала какой-то непринужденно равнодушной. Да, его самообладанию можно было только позавидовать. Или ему на самом деле нечего скрывать, поэтому он и спокоен? О, нет, в это Бательер не поверит никогда. Он чувствовал, что Мален совсем не тот, за кого себя усиленно выдает. Только вот кто он, выяснить будет безмерно трудно. Но начальник тайной полиции и не любил легких задач…
«Тореаля считали мертвым», – сказал Мален. Бательер понял одно: к тому времени, когда «маркиз» появился в Париже, он успел похоронить в себе графа де Тореаля. И именно для него брат де Лермона был уже мертв. Почему? Ни один из братьев причины не назвал. Не назовет.
– О Малене мне известно практически все, – сказал Бательер, глядя в беспристрастно-спокойные синие глаза.
– Тогда и говорить о нем не стоит, граф.
82
Доменик встал и заложил полукруг по комнате. Остановился возле окна и взглянул на Бательера, сидевшего в кресле. Тот наклонил голову, вынужденный согласиться. У него не было выхода. Да и желания спорить с Тореалем тоже.
– Граф, а что вы делали в Марселе?
Выражение глаз Доменика изменилось: они стали ледяными. Он красноречиво промолчал.
– Почему вы были в маске?
Тореаль, повернувшийся к окну, резко обернулся и смерил полицейского откровенно презрительным взглядом. От уважения к нему не осталось и следа.
– Это не ваше дело, сударь, – ледяным тоном отрезал он, скрещивая руки на груди.
Бательер улыбнулся, силясь разрядить обстановку. Выражение глаз Доменика не изменилось, а сам он замер у окна, сверху вниз глядя на полицейского. И ничуть не жалея о только что оброненных словах.
– Прошу прощения, – сказал Бательер. – У меня есть еще несколько вопросов к вам. Позволите?
– Я вас слушаю.
– Меня интересуют частые появления в вашем доме некой молодой особы.
– Почему это должно вас интересовать, граф?
– Исключительно в виду заботы о поданной его величества. Вы понимаете, что серьезно компрометируете мадемуазель де Картафер?
Тореаль казался удивленным.
– Чем конкретно я ее компрометирую, сударь? – тихо спросил он. В глубине его глаз затаилась невнятная угроза.
– Молодая незамужняя женщина практически ежедневно бывает в вашем доме. Я считаю ваш вопрос необоснованным. Вы должны прекратить это.
– Почему?
– Мне ли вам объяснять, чем все это может обернуться для мадемуазель де Картафер?
– Скажите все это Диане, граф. Я не заставляю ее приходить ко мне.