Д’Обри стоял рядом с ней. Он не понимал ничего.
Бательер был предельно спокойным. Пока причин для беспокойства он не видел. Задерживая шпагу противника, нападая и отскакивая в сторону, он ждал момента, чтобы нанести удар. Но Тореаль такой возможности не давал, с поразительной легкостью отбивая все выпады. Он молчал. Пока молчал. Глухая боль, снова вязко разлившаяся по всему телу, сильно мешала сосредоточиться и, наконец, перейти в наступление. Он только казался неуязвимым, а на самом деле каждое движение давалось ему с большим трудом. Все через силу. Играя в спокойствие, но при этом стиснув зубы. В сотый раз он заставил Бательера отступить. Помедлил и тут же был вынужден отклониться в сторону, чтобы не напороться на клинок графа. Черт! Надо что-то делать. Где найти силы?..
Манера полицейского драться понятна, его тактика проста. Надо что-то делать. К черту боль! Доменик посерьезнел. Бательер был везде сразу, отбивал и нападал. Он был быстр, смел и в какой-то степени безрассуден. Готье, наверное, хотел загонять Тореаля до полусмерти, но это вряд ли удастся. Пират почти не менял места, радиус его перемещения был предельно мал, и с этим ничего сделать было нельзя. Бательер начал уставать, и Бриз этим воспользовался. Неожиданно он перешел в наступление, чуть не выбив шпагу из рук противника.
Виразон нападал.
Холодно.
Сосредоточенно. С ледяной насмешкой во взгляде и абсолютно спокойным выражением лица. С показной легкостью пресек в корне попытку графа изменить ситуацию, снова взять инициативу в свои руки. Выпад. Отбит. Еще один. Обманное движение, клинок направлен в голову. Бательер увернулся, остановив вражескую шпагу кинжалом. Пират этого и ждал. Резко освободив оружие, он сделал выпад. Последний в этом поединке. Готье вздохнул, замер и – рухнул к ногам Виразона. Тот медленно вытер оружие и вложил его в ножны.
Памира вскрикнула и бросилась к мужу. Он был в сознании.
Д’Обри тоже оказался рядом, несколько обескураженный исходом боя, даже потрясенный. Никак не мог он ожидать, что его шеф проиграет.
Бледный, но уверенный в чем-то Готье, чья голова лежала на коленях жены, мягко, через силу улыбнулся, но промолчал. Доменик вскинул голову и пристально посмотрел на поверженного врага. Бательер признал свое поражение…
Тореаль медленно надел камзол и положил руку на холку коня, тяжело на него оперевшись. Не думал, что поединок с полицейским так его вымотает. Устал.
Между тем д’Обри увез раненого. Дуэлянты не сказали друг другу ни слова.
Памира осталась. Зачем? Он не хотел ее видеть. Но в ее обществе можно было расслабиться и не играть дурацкую роль. Можно ли? Он перекинул руку через седло, предварительно набросив на плечи лежащий там плащ. И замер, поставив локоть на седло, а лицо прижав к ладони, опасаясь того, что свалится сейчас к ногам этой женщины, сверлящей и сверлящей его спину негодующим взглядом.
А кандийка была удивлена. Она никогда не видела Виразона в таком состоянии, но сейчас не было ни малейшего желания даже попытаться ему помочь.
– Как вы могли, сударь? – дрожащим от гнева и волнения голосом спросила она.
Тореаль бросил на нее косой взгляд.
– О чем ты? – холодно обронил он.
– Вы же знали, что сильнее. Как вы могли согласиться на эту дуэль?
Виразон выпрямился. Его взгляд стал презрительным. Он неожиданно легко вскочил в седло – негодование придало ему сил.
– Порасспрашивайте мужа, мадам, – посоветовал он. Доменик не стал пускаться в объяснения: Бастилия, пытки, отсутствие тренировок, вызывающее поведение Бательера, задетая честь. И ее честь, между прочим! Нет, он не привык искать себе оправдания. Люди вынуждены принимать его таким, каким видят. Он никогда не давал подсказок и корректировок ситуациям. Может, это было причиной ряда проблем, но в итоге он все равно выигрывал. Это порождало слухи, но никто никогда не мог осудить его в фальши.
Через мгновение Доменик скрылся за стволами деревьев, верный своей привычке не давать комментариев. Он хотел лишь одного – он хотел домой…
87
Памира проводила его взглядом, полным слез. Все. Здесь. Сейчас. Она сделала окончательный выбор между мужем и пиратом, между прошлым и будущим. От прошлого у нее остался сын. От прошлого у нее останется еще ребенок, которого она носила под сердцем. Нет, она не сможет забыть Доменика – он всегда будет рядом. В детях. Но только в детях.