Юноша смутился, опустил было шпагу, но граф жестом приказал ему остаться в позиции. Повинуясь воли отца, Бриан замер с поднятым оружием, высокий, гибкий, но чрезвычайно напряженный. От него буквально било сдерживаемым с трудом волнением, почти что страхом. Тореаль отошел в сторону, смерив сына придирчивым взглядом. Он еще в море заметил, что «мальчик» его опасается, и почти не удивился, заметив, что опасения по мере узнавания перешли в страх. Но это даже хорошо. Страх – хорошо…
Клинок графа сверкнул на солнце, когда он плашмя ударил сына по руке, заставив изменить позу и наклон оружия. Шалиан вздрогнул от неожиданности, но промолчал, пытаясь выполнить то, что от него требовали. Вновь.
Граф подошел к нему сзади, предварительно коротким движением отправив свое оружие в ножны. Он мягко положил руку Бриану на талию, заставив изменить позу, показал, как нужно стоять, перераспределив вес, по-другому взять шпагу. Юноша почувствовал, что держится на ногах значительно увереннее. Хотя забота, перемешанная с презрением, тепло с холодом – вызывали устойчивое желание убежать.
Тореаль наконец удовлетворенно улыбнулся, добившись от сына хотя бы приблизительного исполнения того, чего он хотел, и вернулся в позицию, вяло извлекая шпагу из ножен. Неожиданная атака юноши заставила его отскочить, но уже через мгновение Доменик держал в руках его шпагу.
− Куда вы торопитесь, молодой человек? – спокойно поинтересовался граф, возвращая Бриану оружие и жестом показывая, что он готов попробовать снова.
Шалиан, окончательно смущенный очередной неудачей, занял позицию и промолчал. Близость этого человека пугала его. А сам факт того, что Тореаль возится с ним как с ребенком – почти удручал. Конечно, он понимал, что граф слишком стеснен и особого выбора у него нет, и только поэтому он решил позаниматься с сыном, чтобы не терять собственной сноровки. А то, что Бриан учился искусству фехтования, – побочный эффект, который для Доменика де Тореаля, скорее всего, никакой роли не играл. Хотя Али мягко намекнул юноше, что суровый граф даже ждет их встреч, думая, какой прием или какую связку показать ему сегодня, Шалиан запретил себе думать о том, что пират может относиться к нему с теплом. Лучше настроиться на худшее, чем разочароваться и потерять надежду.
- Бриан, вы уснули? – холодный голос заставил его вздрогнуть, юноша очнулся и занял оборону.
Граф терпеливо снова и снова повторял один прием с разной скоростью. В конце концов фехтование захватило Шалиана полностью, и времени на размышления о месте Доменика в его жизни не осталось.
Они молчали. Миловидная служанка принесла чай, поулыбалась обоим сразу, но не найдя ответа в почти одинаковых синих глазах, испарилась, немного расстроенная. Доменик откинулся на спинку кресла, позволив себе расслабиться. В обществе сына он чувствовал себя практически так же спокойно, как и в одиночестве.
Мальчик быстро усвоил, что отвлекать отца от размышлений пустыми разговорами не нужно, и превратился в идеального гостя. Тореаль иногда ловил себя на мысли, что ему хотелось бы взять юношу на корабль, но он резко гнал их прочь: для начала не помешало бы дождаться брата.
97
− У тебя есть мечта?
Бриан вздрогнул. Отец редко заговаривал с ним. И редко задавал вопросы, тем более, такие.
− Не знаю, ваша светлость, − проговорил он осторожно, − пока мои мысли заняты не мечтой, а тем, что я хочу взять на себя обязательства по воспитанию Мари − я дал слово королю.
− Мари с матерью.
− Госпоже Диане нужно устраивать свою жизнь, − почти прошептал мальчик, погрустнев. − И я люблю Мари.
− Значит, дело все-таки не в слове? − улыбнулся Доменик.
− Скорее, не только в нем.
Бриан поднял глаза, решившись столкнуться с графом взглядами. Виразон был расслаблен и неопасен. Обманчиво неопасен.
− Ты хотел бы уехать на море? − Тореаль сменил тему неожиданно, но как всегда попал в самое сердце. Он прекрасно видел, как юноша вел себя на «Черной пантере», стараясь забыть про страшную смерть матери. Он провел блестящее сравнение мощи «Дианы» и брига Виразона, точно описав технические характеристики кораблей. Он засыпал матросов вопросами, всюду совал свой нос, живо и искренне интересуясь всем, что связано с судном.