— Сосиски — они там что, готовы или как? — Он оттолкнул тарелку и буркнул: — Не. Что ни день — являются с новым слитком. Должно быть, где-то прячут, известное дело.
Холмс удовлетворенно улыбнулся.
— Вполне себе мотив, — сказал он.
— Вы не понимаете. О Жакаре не нужны деньги. У него их больше, чем он может потратить.
— Я понимаю его лучше, чем вам кажется, — возразил Холмс. — Он ищет не золота, а удовольствия от раскрытия тайны.
Был уже поздний вечер, когда Лестрейд подогнал экипаж к нашей гостинице. Жара не спадала; я мечтал принять ванну и провалиться в сон.
— Ежели не передумаете искать О Жакаре, приходите завтра в участок, и я помогу чем смогу. Хотя если братья у него, то, пожалуй, уже мертвы.
Холмс выбрался из экипажа.
— За чем бы Жакаре ни послал корабль в Европу, мы наступаем ему на пятки, — сказал он. — Им нужно лишь немного продержаться, не давая ему проникнуть в суть. И я привел колеса в движение. — Холмс повернулся ко мне. — Ватсон, который час?
Я посмотрел на часы:
— Четверть одиннадцатого.
— А, ну вот. Они будут свободны к полуночи.
— Значит, вам известно, где они? — вскинулся Лестрейд.
— Известно моему ассистенту, — с улыбкой уточнил Холмс. — От нашего имени он позаботится о деталях. — Он слегка поклонился. — Доброй ночи, господин помощник.
Лестрейд выглядел потрясенным, когда взбирался на козлы и натягивал вожжи.
— Холмс! — произнес я, наблюдая за отъездом Лестрейда. — О каком ассистенте вы говорили?
Холмс энергично шагал по улице.
— Конечно, о самом Лестрейде. Он явно знает, где держат братьев, и сейчас мчится проверить, все ли с ними в порядке. Поспешим и мы, Ватсон! Игра начинается!
Холмс, как выяснилось, распорядился, чтобы наш собственный экипаж ожидал нас аккурат за углом гостиницы. Там стояла невзрачная повозка, каких мы за день встретили множество.
— Залезайте, Ватсон, и ложитесь на дно, — велел Холмс, отвязывая нашу лошадь и любовно поглаживая ее по холке. — Крайне важно, чтобы Лестрейд нас не узнал.
Он нацепил шляпу с круглой плоской тульей и загнутыми кверху полями, ссутулился, и если бы я не сидел рядом и не видел всей этой трансформации, то ни за что не признал бы в нем моего старого друга. Шерлок цокнул языком и направил лошадь по дороге, а когда прикрикнул на каких-то работяг, чтобы те убрались с пути, его каджунский акцент не уступил выговору местных уроженцев. Нас везла кобыла темной масти и кроткого нрава, с подбитыми копытами и резвая; хотя аппалузская лошадь и ее элегантный экипаж успели скрыться из виду, Холмс имел некоторое представление о том, куда ехать, и через несколько минут мы вновь их приметили.
— В какой-то момент мне почудилось, что он нас отравит, — признался я.
Холмс улыбнулся:
— Не привыкли к каджунским специям, Ватсон? Напомните мне рассказать о приправах, которые мой тибетский друг добавляет в мясо яка и кровяную колбасу. — Он придержал лошадь, чтобы отстать от Лестрейда. Ночное движение на Дьявольском мысе было не таким плотным, как днем, однако ехать было труднее из-за ухабов и встречного хулиганья, и преследуемый едва ли мог заметить нас. — Но я достаточно знаю Жакаре, чтобы не бояться яда. Он куда кровожаднее — вспомните несчастных моряков с «Фрисланда». И ему известно обо мне от Мориарти, а также из ваших красочных отчетов о наших приключениях. Его самолюбие не позволит, чтобы я умер прежде, чем он посмотрит мне в глаза. Нет, его первоначальный план состоял в том, чтобы Лестрейд сбил нас со следа. Затея провалилась, и он захочет встретиться со мной лицом к лицу.
— А вы — с ним.
Холмс воззрился на компанию буянов, где по рукам ходили бутылки с виски и ромом.
— Именно так, — молвил он. — После Рейхенбахского водопада, Ватсон, и гибели злодея, столь долго нам досаждавшего, я стосковался по достойному противнику. О Жакаре недостает утонченности Мориарти, и все-таки он держит этот город, пуская правительство побоку. Навряд ли помощник Лестрейд — его единственная марионетка. Всего лишь самая удобная для настоящей задачи, так как давнее знакомство с его кузеном могло притупить нашу бдительность. Если мэр и начальник полиции не целуют перстень Жакаре, то уж как минимум склоняют в его присутствии головы и позволяют ему хозяйничать беспрепятственно.
Мы проезжали мимо теснившихся жилых домов и таверн, продираясь сквозь лабиринт улиц. Холмс время от времени сворачивал с курса, которого держался Лестрейд, дабы тот не заметил нашего приближения, но действовал не столь уверенно, как на лондонских улицах. Мы потеряли Лестрейда почти на пять минут, и я видел, как напрягалось лицо Холмса, как его лоб покрывался испариной. Я понимал, что если мы упустим Лестрейда, то братья Холингброк не доживут до рассвета. Когда наконец мы обнаружили его вновь, у обоих вырвался вздох облегчения, и Холмс понудил нашу тихоню бежать резвее. Усталость, навалившаяся на меня вечером, отступила. Нас охватил охотничий азарт.