Интересно, мои владения в городе еще целы?
— Я иду с вами, — повторил Фиш.
За пояс у него был заткнут меч, который я попросил у одного из офицеров одолшить ему перед боем.
— Нет, — покачал я головой, — ты еще ребенок.
— Я уже мужчина, — решительно ответил он.
Я усмехнулся.
— А зачем, собственно, тебе идти со мной?
— Мне это необходимо.
— Эта девочка, Вина, так много для тебя значит?
Он невольно вспыхнул и смущенно опустил голову.
— Вообще-то она всего лишь простая рабыня, — ковыряя носком сандалии палубу, заметил он.
— Вот именно, — поддакнул я.
— И ведь настоящему мужчине не подобает проявлять серьезное беспокойство о какой-то там рабыне, — с некоторым вызовом продолжал он.
— Ты абсолютно прав, — подтвердил я.
— Вот поэтому я иду не из-за нее, — раздраженно бросил он, — а сопровождаю вас.
— Да почему тебе необходимо меня сопровождать? — не выдержал я.
— Потому что вы мой капитан, — недоуменно ответил он.
— Оставайся здесь, — со всей возможной мягкостью сказал я.
Он выхватил меч, который я ему дал.
— Испытайте меня! — потребовал он.
— Спрячь его, — отмахнулся я. — Это не игрушка.
— Защищайтесь! — крикнул он, делая выпад в мою сторону.
Клинок мой мгновенно вылетел из ножен, и я парировал его удар. Двигался он гораздо проворнее, чем я мог ожидать.
Вокруг тотчас собрались люди.
— Все в порядке, — успокоил их один из зрителей. — Они просто меряются силой.
Я провел серию атак. Юноша отбил их. Это произвело на меня впечатление. Я-то надеялся коснуться его мечом.
Мы двигались по покрытой тонкой коркой льда палубе, обмениваясь ударами. Через минуту-другую я вложил меч в ножны.
— За это время я уже четыре раза мог тебя убить, — сказал я.
Он удрученно уронил меч; в глазах его сквозило отчаяние.
— Но усвоил ты уроки хорошо, — продолжал я. — Мне приходилось драться с воинами, гораздо менее искусными, чем ты.
Он не смог сдержать улыбки.
Некоторые из матросов ударили правым кулаком по левому плечу.
Они с теплотой относились к юноше Фишу. Иначе как бы ему удалось заполучить место в баркасе, когда я плыл по каналам Порт-Кара к зданию Совета капитанов, или оказаться на борту «Дорны»? А сидеть на веслах в шлюпке, доставившей меня в ходе сражения к круглому кораблю? Нет, они определенно испытывали к нему теплые чувства. Мне он тоже был небезразличен. Я видел в нем, этом мальчишке с рабским клеймом, в ошейнике и одеянии кухонного раба, молодого убара.
— Тебе нельзя идти со мной, — сказал я. — Ты еще слишком молод, чтобы умереть.
— А в каком возрасте мужчина становится готовым принять смерть? — спросил он.
— Знаешь, чтобы идти туда, куда иду я, и делать то, что придется делать мне, нужно быть последним глупцом, — признался я.
Он криво усмехнулся. Я увидел у него на глазах слезы.
— Да, капитан, — согласился он. — Но ведь каждый человек, если пожелает, может позволить себе вести себя как дурак, — резонно заметил он. — Разве не так?
— Ну, если у него есть страстное желание почувствовать себя последним дураком… — развел я руками.
— Кстати, капитан, ваша птица уже отдохнула, и мы можем отправляться в путь.
— Принесите этому молодому глупцу шерстяной плащ, — обратился я к одному из матросов, — и ремень с ножнами.
— Слушаюсь, капитан! — с готовностью откликнулся тот.
— Ты уверен, что сможешь выдержать несколько часов полета, держась только за веревку с завязанными на ней узлами? — спросил я.
— Уверен, капитан, — ответил юноша,
Через какое-то мгновение тарн уже уносил нас прочь от качающейся на волнах «Дорны», мощными взмахами крыльев бросаясь навстречу ветру. Продев ноги в веревочную петлю, вцепившись ладонями в узлы, сделанные на зеревке, чтобы не скользили руки, юноша летел под самым моим седлом. «Дорна» внизу, быстро уменьшающаяся в размерах, отчаянно боролась с волнами, а вслед за ней тянулись оставшиеся на плаву круглые и боевые корабли, спешащие укрыться от приближающегося шторма.
Кораблей Тироса и Коса уже не было видно.
Теренс из Трена, наемный командир наездников на тарнах, отказался возвращаться в Порт Кар прежде, чем туда вернется флотилия. Пределы города могут быть сейчас наводнены и другими тарнеменами, выступающими на стороне неприятеля: убарами и Клаудиусом, регентом Генриса Севариуса.
— Люди из Трева храбры, — говорил он, — но не сошли с ума.
Порывы ветра нещадно трепали птицу, но она настойчиво летела вперед. Я не знал, насколько силен шторм, но надеялся, что его эпицентр находится хотя бы в нескольких пасангах в стороне. Из-за ветра птица не могла лететь прямо к Порт-Кару, нам приходилось лавировать, и мы очень скоро потеряли из виду продирающуюся сквозь бушующие волны флотилию. Время от времени птица, покрытая коркой льда, не выдерживала нагрузки и с пугающей стремительностью теряла высоту, но, отыскав подходящую струю ветра, снова и снова поднималась вверх и продолжала упорно работать крыльями.
Мальчишка Фиш, в насквозь промокшей и обледеневшей одежде, с волосами и лицом, тоже покрывшимися коркой льда, болтался на веревке под брюхом тарна.
Один раз ослабевшая птица опустилась настолько низко, что веревка, за которую держался юноша, и его ноги прочертили пенящуюся дорожку по угрюмо вздымающимся серым волнам, и все же птице, послушной моим командам и натянутым поводьям, удалось, хотя и с большим трудом, подняться на несколько ярдов над водой.
Так мы и летели, обдаваемые срывающимися с гребней волн солеными брызгами, к которым примешивался сыплющийся сверху мокрый снег.
Постепенно снег сменился дождем, сначала крупным, проливным, потом более мелким, моросящим, затем прекратился и дождь, и в лицо бил один лишь пронизывающий ветер, а еще немного погодя серая поверхность Тассы внезапно заиграла в скупых лучах осеннего солнца.
Птица вышла из полосы шторма.
Вдали показались мелкие островки, а затем и скалистое побережье, заросшее кустарником и деревьями ка-ла-на.
Я постепенно отпустил поводья, и птица, осторожно сбрасывая скорость и высоту, сделала над землей широкий низкий круг, давая Фишу возможность спрыгнуть на землю, а затем опустилась сама. Я выбрался из седла и, когда птица стряхнула с себя воду, набросил на нее свой адмиральский плащ. Мы с юношей развели костер. Теперь можно было высушить одежду и обогреться.
— Мы вернемся в Порт-Кар после наступления темноты, — сказал я.
— Конечно, — кивнул он.
Мы с Фишем находились в залитом тусклым светом центральном зале моего дома, где еще вчера вечером отмечали мою победу.
Единственным источником освещения огромного зала служила жаровня, в которой еще продолжали тлеть угли, отбрасывая на стены кроваво-красный отблеск.
Наши шаги гулко разносились по пустым коридорам.
Тарна мы оставили снаружи, на лужайке внутреннего двора.
Город был погружен во тьму.
Тарнсменов нигде не было видно.
Мы облетели весь город, вглядываясь в темные улицы между мрачных строений, оживляемые лишь отблеском трех лун, отражающихся в многочисленных каналах.