- И теперь, чтобы отомстить, он решил ее продать, как… как рабыню.
- Прости, Бриан, но она и есть рабыня на этом корабле, - горько отметила молодая женщина, машинально сжав его руку.
Юноша вздрогнул. От прикосновения ли, от слов ли – непонятно. Но ощутимая дрожь прошла по его телу и передалась Диане.
– Он уже увез ее в здание аукциона... – словно не слыша, проговорил он.
– Сабина этого заслуживает, – глухо сказала Диана, пораженная историей. Руки не отняла.
Бриан, замерший на мгновение, склонил черноволосую голову.
Глава сто семнадцатая
– Вынужден сказать: вы правы. Но все равно... Я не люблю свою мать и никогда не любил ее, – жестко добавил он. – Но Лермон отправил ее на аукцион, как... как восточную шлюху, а она дворянка! Лучше бы он ее убил!
– Она его рабыня... – повторила Диана, - как и я, – последнее было еле слышным вздохом. Молодая женщина нежно сжала пальцы графа и отстранилась, сложив руки на груди.
Бриан резко откинулся на спинку дивана, скрывая краску, выступившую на лице. Его сердце разрывалось. Он давно не испытывал к Сабине должных чувств, и «матушкой» называл ее только при короле. Сабина де Шалиан умудрилась лишиться поддержки даже родного сына. Раньше она просто не замечала холодности Бриана, ослепленная блеском Версаля, ей было все равно; за это теперь и страдает. Он так и не простил ей того, что она лишила его настоящего отца. Но все же...
Бриан сидел рядом с Дианой, опустив подбородок на скрещенные пальцы; он задумался. За те десять дней, что они плыли в Кандию, он слегка изменил свое отношение к Фаратону, зауважав его как прекрасного моряка. Юноша даже сам начал изучать искусство мореплавания и уже запомнил названия всех парусов и функцию каждого из них. А это не так просто, как может показаться на первый взгляд. Он старательно избегал общества матери. Увидел ее утром, когда пираты перевозили графиню на берег, - и не нашел в себе силы подойти и поговорить. Бриан знал, что жесток к ней, но не мог ничего с собой сделать. Да, она назвала – вынуждена была назвать – ему имя его настоящего отца: Доменик де Тореаль, но он много лет понятия не имел, кто это такой. Юноша был вынужден хранить тайну своего рождения. Граф Ангерран де Шалиан оставался для него наставником и примером во многом. Бриан уважал его, как уважают отца.
– Она сама виновата, – шепнул Бриан, устремив синий взор в окно.
Диана обернулась, но промолчала. Ей в какой-то момент стало жаль Сабину, но это быстро прошло: слишком много графиня подпортила всем крови еще в Версале. За грехи и ошибки прошлого всегда приходится расплачиваться в настоящем. Это жестоко, но справедливо.
Бриан поднял голову и посмотрел на Диану, которая по неясной ему причине побледнела, но стала еще красивее.
– Я хочу прогуляться по городу, – вдруг заявила она, набрасывая на плечи красивый бежевый плащ.
– Что вы, сударыня, это опасно, особенно для вас… – словно не слыша ее, смутно пробормотал юноша.
– Почему? – наивно спросила красавица.
– Кандия – город работорговли, а вы слишком красивы, чтобы ходить по нему без охраны, – он замолчал на мгновение, поймав себя на мысли, что невольно сделал ей комплимент. Перевел дыхание и продолжил:
– Если вы пойдете, то я буду вас сопровождать.
– Нет, Бриан, останьтесь здесь. Что скажет Фаратон, если узнает, что вы покидали судно?
– А что он скажет, если узнает, что вы его покидали? – парировал граф. – Тем более, уже темнеет, вам нельзя уходить.
– Бриан, я ненадолго, – взмолилась Диана. – Мне так хочется встать ногами на твердую землю! Вы же ничего не скажете Мишелю?
– Фаратону? Не знаю.
– Но Бриан!
– Я не допущу, чтобы и вас постигла участь моей матери, сударыня. Вы не должны покидать судно.
– Должна – не должна... Знаете, как мне надоело это все? Почему я не имею права делать то, что мне захочется, то, что я считаю нужным?