Бриан, еще не умеющий противостоять юной вспыльчивости, воскликнул, неистово взмахнув тонкой рукой:
– Идите, сударыня! Идите и делайте все, что вам захочется. Я ничего не скажу Фаратону!
Диана обиженно покосилась на него, не смотря в потемневшие от гнева глаза молодого графа и, схватив с дивана свой бежевый плащ, пару дней назад подаренный Фаратоном, вылетела из каюты. Головокружение отступило – с легкостью нимфы сбежала она по трапу на пристань и затерялась в толпе. Ее плащ крыльями чайки выделялся в этом пестром месиве, состоящим из красных, зеленых, черных, желтых и грязно-коричневых пятен, снующих туда-сюда: от пристани к улицам, с кораблей на сушу, переговариваясь, споря друг с другом, грязно ругаясь. Толпа, подозрительно напоминающая людское стадо, не была однообразной. Встречались люди, вполне отличающиеся от других: так в табуне лошадей глаз сразу находит чистокровных благородных скакунов, так в стае птиц мы сразу выделяем белых голубей. Люди эти, одетые богато (кто со вкусом и даже намеком на элегантность, кто совершенно безвкусно и неэлегантно, с кричащей вычурностью и с массой претензий), приехали специально на аукцион. Кандия издавна славилась тем, что здесь продают самый «качественный» и стоящий товар, поэтому здешние аукционы никогда не пустовали.
Глава сто восемнадцатая
Диана почувствовала правоту Бриана, только ступив на берег. Сам воздух здесь был напоен алчностью и похотливой нетерпеливостью. Она передернула плечами и накинула на голову широкий капюшон, надеясь скрыть лицо от пронзительных и оценивающих взглядов прохожих. Она не знала, куда идти, и шла туда, куда удавалось. Сейчас она мечтала только добраться до какой-нибудь тихой улочки, где можно было бы передохнуть, а потом вернуться на корабль.
У нее опять закружилась голова, от красных лучей вечернего солнца рябило в глазах. Казалось, мир вокруг превратился в красно-черное хаотично мечущееся месиво. Наконец ей удалось коснуться ствола какого-то дерева: он был теплым, чуть шершавым, приятно ласкал щеку. Диана открыла глаза и огляделась. Она оказалась на какой-то маленькой и тихой улочке, вдоль милых, почти игрушечных домов с обеих сторон росли деревья, подобные тому, что дало ей на время приют. Где-то справа слышался шум пристани. Смеркалось.
Диана перевела дыхание и хотела двинуться обратно, но дорогу ей перегородили трое мужчин, одетых в пестрые рубахи и широкие холщовые штаны; до смешного разномастные и в то же время одинаковые, они были вооружены до зубов. Один из них – он стоял в центре тройки и имел самый наглый вид – шагнул к ней и, мерзко улыбаясь, сказал что-то по-испански. Испанского Диана не знала, но смысл слов поняла: да и не трудно догадаться, если смотреть в его похотливо загоревшиеся черные глазки:
– Что, красотка, заблудилась? А мы поможем!
Он загоготал, а она, мгновенно похолодев, уперлась спиной в дерево, моля небо о помощи. Она хотела закричать, но крик застрял в горле, губы пересохли. Пираты – Диана не сомневалась, что это пираты – зловеще ухмыляясь, медленно окружили дерево. Но их было всего трое и кольца не получилось – Диана вдруг рванула вперед, метя в разрыв между двумя крайними, но грубые руки схватили ее поперек талии, швырнули на землю. Она вскрикнула от боли. Отчаянно кусаясь и царапаясь, она пыталась вырваться из душащих ее объятий, но тщетно. Молодая женщина чувствовала, что еще чуть-чуть – и потеряет сознание, а этого нельзя было допустить. Она не хотела, чтобы повторилось то, что происходило на «Молнии», и после чего осталось живое напоминание. Пытаясь позвать на помощь, она хрипела, твердя имя Мишеля. На глаза навернулись слезы. Единственный раз в жизни она поступила так, как считала нужным, сделала то, что она хотела, и к чему это привело?
Но внезапно хватка ослабилась, грубые руки перестали рвать одежду на ней. Пираты спорили. Один из них говорил по-французски.
– С какой стати она должна вам принадлежать, псы вы помойные? – кричал он. – Я другое предлагаю.
– Что именно? – другой тоже заговорил на понятном Диане языке. Она, придавленная к земле коленом третьего пирата, пока молчавшего, ничего не понимала. Но сил на сопротивление уже не было. Оставалось слушать и молить Бога, чтобы кто-нибудь пришел ей на помощь.
– Мы все сейчас не в лучшем положении: капитан зол на нас.