Жестом он отпустил рабынь, оставшись с графиней наедине. У них еще было время. Сабина де Шалиан удостоилась чести закрывать аукцион. Гости знали, что Фаратон выставляет свой лот. И даже просочился слух, что его товар – француженка. Более того, французская дворянка. Редкость в этих местах. Сабина должна была принести неплохие деньги.
- Ошибаешься, моя дорогая, - на ухо прошептал ей пират, почти ласково поглаживая плечо. Графиня дрожала. Прикосновение мучило, голос уничтожал. Впервые ей захотелось вернуться в Париж. Побыть с сыном. Увы.
- Вы поплатитесь за это!
- И тут ты ошибаешься.
Казалось, он получал удовольствие, проводя с ней ее последние минуты. Там – в зале – графини де Шалиан уже не будет. Останется ее бледная тень, разряженная как кукла и безразличная ко всему.
- Сжальтесь надо мной, герцог, - вдруг взмолилась она. В ее голосе впервые за много лет зазвенели слезы.
Сабина повернулась к нему лицом, поймав руку пирата, затянутую в черную кожаную перчатку. Фаратон вздрогнул и не сразу отнял ладонь, невольно подарив женщине несколько мгновений надежды. Янтарные глаза с непередаваемым, незнакомым выражением смотрели на него, моля о снисхождении, о помощи. Кажется, графиня наконец-то осознала, что действия пирата – не игра, и что все происходящее – реальность.
Фаратон отстранился, презрительно усмехнувшись.
- Нет, мадам. Вы не знали жалости к моему брату, когда он был готов отдать за вас жизнь.
Сабина попыталась возразить, но тяжелая ширма колыхнулась, на пороге комнаты показалась служанка. Она коротко поклонилась и знаком показала, что пора. Графиня метнулась в сторону, но была поймана сильными руками пирата. А через мгновение ее уже выволокли в зал.
Глава сто двадцать первая
Фаратон проводил ее грустным взглядом и вышел вслед, чтобы занять свое место среди торговцев, властителей и пиратов, объединенных одним: любовью к женщинам.
Кандия по неписанному соглашению оставалась нейтральной территорией. Вражду сюда не переносили. Поэтому те, кто, только завидев корабли друг друга в море, готовился к бою, здесь могли продолжительное время находиться в одной зале и делать вид, что не обращают друг на друга внимания. Это считалось нормой, но сейчас…
Фаратон вошел в залу в перерыве между двумя лотами, как раз перед тем, как должны были вывести Сабину. И его появление не могли не заметить. В зале для аукционов, несколько минут назад разрывавшемся от криков и споров, стало тихо. Очень тихо. Все видели в гавани и «Диану» и «Черную пантеру», все ждали… Ждали продолжения. Встречи, новостей, сплетен.
И сейчас Виразон и Фаратон оказались в одном зале. У разных его концов, но все-таки в одном. Черная и красная маски. Самые известные пираты Средиземного моря, непримиримые враги. Казалось, воздух сейчас лопнет от напряжения, но всеобщее внимание искусно переключили: на возвышении появилась невысокая фигура, укрытая лазурного цвета вуалью.
Фаратон, воспользовавшись тем, что все поглощены созерцанием долгожданной француженки, посмотрел туда, где сидел Виразон. Враг был так близко. Но кто он? Мишель мог видеть только фигуру, запахнувшуюся в плащ, и маску, скрывающую ее лицо. Бриз очень внимательно смотрел на возвышение.
А если…
Распорядитель начал торг за графиню. Поднимая цену, он снимал с нее какую-нибудь деталь одежды, дразня и без того разгоряченных мужчин. Фаратон окинул залу – и замер, заметив знакомую фигуру женщины, уютно устроившейся у ног какого-то шейха. Он видел, что она не спускает глаз с Виразона. Памира. Здесь. С чего бы ей появиться на аукционе – она их терпеть не могла. И с кем она?
Интересно, а Виразон уже успел пасть жертвой к ногам зеленоглазой кандийки? Сам Мишель с трепетом вспоминал те быстротечные вечера, которые он был счастлив провести рядом с ней. Памира была прекрасна, умна, обворожительна. Рядом с ней меркла любая, и стирались из памяти все воспоминания о других.