Из воспоминаний его вырвал нарастающий гул. Сабина осталась только в свободной юбке, игриво сидящей на ее бедрах. Она была ослепительна. Зрелое тело еще сохранило свою идеальную форму, грудь, бесстыдно обнаженная распорядителем, так и манила. Торг ожесточился. В зале молчали только трое: спутник Памиры (Фаратон удивился, если бы было по-другому), он сам и Виразон. Но Мишель заметил, как сжалась рука Бриза, затянутая в красную перчатку. Что бы это могло означать?
Цена взлетала до небес. Пират видел, как дрожит графиня, видел, как с каждой секундой все больше бледнеют ее щеки. Она плотно сжала губы, сверля своего мучителя пылающим ненавистью и отчаянием взглядом.
Двадцать пять тысяч пиастров. Такова, кажется, была последняя названная сумма. На нее можно снарядить хороший корабль. И даже нанять команду. Фаратон замер.
Распорядитель аукциона уже занес руку с молоточком, чтобы продать графиню, но вдруг остановился. В зале повисла мертвая тишина, когда со своего места медленно встал Виразон. Неожиданно повернулся к Фаратону, смерив его жестким взглядом. Посмотрел на распорядителя, с самым любезным видом ожидавшего, что он скажет.
- Тридцать пять тысяч, - произнес холодный и властный, но от чего-то смутно знакомый голос. Торги из-за Сабины де Шалиан были прекращены.
В наступившей тишине раздался удар молотка о гонг, и Виразон бесшумно подошел к теперь уже своей рабыне и набросил на ее плечи тяжелый плащ, который окутал ее с головы до ног. Сабина покачнулась и упала на руки Энрике, только что к ним подошедшего. У нее не было сил на осознание того, что она продана, на то, что привычная жизнь теперь уже окончательно закончена. У нее не было сил даже на то, чтобы стоять. Виразон не шелохнулся. Он обернулся, поймав на себе искрящийся насмешливый взгляд Памиры. Она встала, собираясь уйти, но не лишила себя удовольствия в последний раз на сегодня посмотреть на пирата. Ничего… они еще встретятся.
Пираты и представители гаремов начали расходиться. Аукцион закончился эффектно. Вскоре в зале остались только Виразон, Фаратон и Энрике с пленницей, которую он поддерживал. Распорядитель, позаботившийся о том, чтобы все посторонние ушли, сам скрылся из зала, не решившись мешать пиратам.
Неопределенная улыбка застыла на губах Виразона, когда он жестом приказал Энрике передать ему пленницу. Испанец повиновался и тоже скрылся куда-то, оставив своего капитана наедине с бывшим владельцем рабыни.
Фаратон напряженно рассматривал высокую, сильную фигуру пирата, задержав взгляд на перламутровой рукоятке пистолета и перевязи со шпагой. Сабина доверчиво приняла объятия нового хозяина и практически не шевелилась, прижавшись к нему. Вряд ли она понимала, что происходит.
- Как вы предпочитаете получить названную сумму? – глухо спросил Виразон, привычным жестом приобняв Сабину за талию, не позволяя ей упасть.
Фаратон вздрогнул от неожиданности.
- У тебя есть то, что мне нужно. Я думаю, в нашем случае выкуп достаточный…
Глава сто двадцать вторая
Виразон коротко кивнул. В его взгляде отразилось что-то, похожее на удовлетворение: возможно, он предполагал, что Фаратон потребует вернуть пленного. Хотел сэкономить на рабыне? Вряд ли. Но что двигало противником, Мишель понять не мог. Он спокойно выдержал необычно холодный, тяжелый взгляд Виразона, уже почти радуясь, что так просто удалось вернуть Диара.
Словно в подтверждение его мыслей в зале появился Энрике с пленником в придачу. Надо отдать Виразону должное, Десница выглядел неплохо. Только казался немного уставшим.
- Оперативно, - проговорил Мишель, насмешливо поклонившись.
Тот ответил сухим кивком. Казалось, он забыл про наличие в зале человека, не так давно оставившего ему на память прекрасную дырку в ладони.
Фаратон не стал навязываться. Он вышел из залы с Диаром, чувствуя заметное облегчение: ему тяжело было находиться рядом с Бризом, хотя тот не показывал никаких признаков враждебности. Так и не удалось рассмотреть его толком, или хотя бы представить, каким он мог быть. Виразон был высок, одного роста с самим Мишелем, худощав, но при этом от его фигуры веяло какой-то хищной, опасной грацией и силой. Выбившаяся прядь указывала на то, что пират тоже брюнет, но цвет глаз остался неопределенным. Их выражение Фаратону казалось знакомым, но выдержать их взгляд было чертовски сложно.