Виразон мягко взял ее за плечи и заставил встать, поднявшись вслед за ней. Сабина оказалась почти прижатой им к стене, опять закружилась голова, в глазах потемнело. Если бы не сильные руки пирата, она бы упала на пол.
– Не нравится это слово? Не произноси его. Успокойся, Сабина (ведь так тебя зовут?) Успокойся и перестань бегать от меня...
– Вы пират...
– Фаратон тоже пират, – в глазах Виразона скользнула искра. – Ты же не умерла, пока он вез тебя сюда.
– Причем тут... Я продана! Понимаете? Вам, Виразону!.. Еще месяц назад я была в Версале…
– Душа моя, месяц – это баснословный срок, – мрачно усмехнулся Виразон. – Еще несколько недель назад я был в Риме.
Она слабо улыбнулась. Пират встряхнул и аккуратно поправил на ней плащ, приподняв ее подбородок.
– Нам пора на корабль...
– Не хочу, – она сделала отчаянное усилие, чтобы сбежать, но в итоге оказалась в объятиях пирата. Снова. Только сейчас она осознавала, что ее обнимают. Пусть, без эмоций, пусть случайно. Обнимают. Виразон. Господи, если бы она только могла это рассказать при дворе…
Но насмешка опять скользнула по тонким губам пирата, и в янтарных глазах женщины вспыхнуло испуганное удивление.
– Что ты не хочешь? – спросил Виразон, не думая ее отпускать. – Не хочешь на корабль, пойдешь пешком по воде.
Она перестала сопротивляться и уронила голову ему на грудь, жалобно шепнув:
– Домой хочу...
Виразон остался бесстрастным. Он отстранился и, дав знак Энрике, передал ему Сабину.
– Скорее на «Пантеру», у меня нет желания здесь оставаться.
Сабина проводила его пасмурным взглядом и покорно пошла вслед, ведомая Энрике. Виразон пугал ее. И манил. Где-то в глубине души проснулась слабая надежда: а вдруг ей все-таки удастся вернуться домой. А вдруг удастся отомстить Лермону? В конечном итоге, она жива…
Глава сто двадцать четвертая
Лето 1672 года
Память женщины короче жизни бабочки: утром она помнит и
думает о том, кого помнит, днем помнит, но уже не думает,
а вечером не вспоминает и, тем более, не думает.
Виразон.
Судьба – ребенок. А жизни людей - ее любимые игрушки. Детям интересно создавать невозможное, им неинтересно наблюдать. Хочется действовать, не думая о последствиях. Вот и сейчас Судьба посмеялась над семьей Шалиан, забросив их туда, куда они не должны были попасть. Отняла жизнь у Ангеррана, свободу у Сабины.
Графиня не знала, что ее ждет. Всего одну ночь она провела на корабле. Одна. Виразон не пришел к ней. Она вообще его не видела со времени аукциона. И не знала, что ее больше мучает – неизвестность или осознание того, что она принадлежит одному из самых жестоких пиратов Средиземного моря.
Надо сказать, ее держали в неплохих условиях. Хорошо и почти изысканно кормили, дали возможность одеться – в восточное платье. Но лучше удобная, пусть и непривычная вуаль, чем тяжелый хозяйский плащ, в который можно было только спрятаться. Она проплакала ночь и проспала весь день. Сейчас солнце уже спряталось за горизонт, бросив прощальную позолоту на паруса черного корабля. «Пантера» шла к своей цели. Корабль, ловя расправленными парусами ветер, уверенно шел на запад, отдаляясь от Крита. Полным тоски взглядом графиня смотрела за окно на ночное небо, усыпанное мириадами звезд. Ее душили слезы. Неволя. Рабство. Лермон – подлец! Пират! Как он мог так просто, так... так обыденно продать ее в рабство? До последнего, до того момента, как ее вывели в залу – она не могла поверить, что тот человек, которого она когда-то знала, способен на такое предательство.
Графиня сидела на диване, окруженная кучей маленьких подушечек. Снова хотелось плакать, но что-то подсказывало ей, что ее слабость только разозлит Виразона. Или, может, заставит усмехнуться. Кто он? Она помнила его руки. Руки господина, властно и просто обнимающие принадлежавшую ему вещь. Но при этом в этих руках было спокойно. Вопреки всему.
Она помнила его взгляд – и отдала бы все, чтобы забыть. Холодный, пристальный, он прятал мысли пирата, не позволяя эмоциям прорвать искусно возведенный барьер.