Он замер на пороге, боясь помешать. Черный камзол Виразона покоился на кресле, на туалетном столике справа от дивана, куда положили Диану, в беспорядке валялся небрежно брошенный хлыст. Сам пират, в рубашке, выделявшейся белым пятном в сумраке комнаты, сидел рядом с Дианой на диване и, видимо, расшнуровывал корсет, чтобы облегчить ей дыхание.
– Она будет жить? – тихо спросил молодой человек, закрывая дверь.
Виразон обернулся, но, смерив юношу неприветливым взглядом, вернулся к Диане.
– Не знаю. Я не успел ее толком осмотреть. Вы знаете, сударь, что опасность угрожает не столько ей, сколько ребенку?
– Я ничего не знаю о ребенке, я не так давно попал к Фаратону и не имею понятия, что происходило после того, как д’Арганда похитил мадемуазель из Франции.
Вдруг Диана застонала и непроизвольно ухватилась за руку пирата. Тот нахмурился, сжимая ее ладонь. Мягко положил свободную руку на ее лоб.
– Выйдите, сударь, – резко приказал он. – Вы не должны ничего видеть – она вам этого не простит.
Бриан вылетел вон, а Виразон склонился над женщиной, приоткрывшей глаза.
– Диана, – тихо позвал он, проводя рукой по ее волосам. – Диана, ты должна бороться...
Она прерывисто вздохнула и потеряла сознание. Пират приготовил воду и бинты и наложил влажный компресс на ее пылающий лоб. Им предстояла сложная ночь.
Ночь для графини де Шалиан прошла спокойно. Упрямая и наивная уверенность сына в том, что все образуется, помогла ей проспать до самого утра, когда их милое уединение с Брианом разрушил Виразон. Выгнав вон Шалиана и заперев за ним дверь, он обратился к графине, испуганной и несколько раздосадованной его появлением:
– Мы вчера не договорили, и мне хочется завершить наш разговор, мадам.
– А о чем мы говорили, монсеньер? – она стояла посреди каюты, в защите скрестив руки на груди. Виразон чувствовал ее страх, как чувствовал любое проявление эмоций в окружающих его людях. Но сейчас, видимо, он не был расположен играть. Левая рука пирата непроизвольно сжалась в кулак, правая теребила ворот рубашки. Пират выглядел взволнованным, хотя взгляд оставался холодным.
– Перестаньте дрожать, Сабина, и посмотрите на меня, – приказал он, шагнув к ней, высоко подняв голову. В свете дня его лицо было еще более знакомым, синие, как сапфир, глаза горели мрачным огнем. Синие глаза...
– Доменик? – из ее глаз брызнули слезы. – Доменик де Марсиньи де Тореаль? Вы... Вы – это Виразон? Вы здесь?.. Господи! Ты жив?..
Она стояла, теперь уже прижимая руки к груди, и смотрела на него полными слез глазами. Суровый взгляд Виразона не смягчился, он потемнел почти до черноты.
- Отлично, вы меня узнали, - удовлетворенно констатировал он, отстранившись.
Сабина ошеломленно молчала, не пытаясь сдержать слез. Просто смотрела на человека, когда-то что-то для нее значившего. На человека, любившего ее. На того, кого она когда-то равнодушно отвергла. Судьба – злодейка. Интересен ход ее мыслей. Лишить всего – и швырнуть в прошлое, на растерзание собственной совести. Жестоко…
- Доменик…
Виразон поморщился и устремил на женщину холодный взгляд. Сабина сжалась, но заставила себя не опустить глаз. Теперь, когда она знала, кто перед ней – она могла не бояться. Верила, что способна выйти из этой ситуации.
- Я считала тебя погибшим.
Глава сто двадцать восьмая
- О да, причем еще до того, как я покинул Париж! – в его голосе зазвенел… нет, не гнев. Графиня почувствовала боль. Обнаженную, дикую боль, много лет спавшую где-то в глубине его сердца. Пират яростно сверлил ее взглядом. Наверное, сейчас он хотел одного – вышвырнуть ее вон и забыть, как страшный сон. Но она здесь. Он купил ее. Он выкинул целое состояние ради того, чтобы напомнить о себе.
Господи, он же ничего не знает про Бриана!
- Прости меня…
- К чему?
Пират снова посмотрел на нее. Что-то оборвалось внутри: он заглушил в себе эмоции. Снова. И перед ней опять стоял холодный и невозмутимый Виразон. Если он и чувствовал что-то, прочитать, что именно, по его лицу она больше не могла. Разговор зашел в тупик. Сабина не знала, что ему сказать. Да, пожалуй, ей действительно жаль… Если бы она знала тогда, если бы могла хотя бы предположить, кем станет синеглазый юноша, пылкий и упрямый, ненадолго увлекший ее в водоворот страсти, если бы она знала, какая власть и какие средства окажутся в его руках – возможно, она пересмотрела бы свое поведение. И согласилась бы стать его женой. Но она не могла даже предположить, что в погоне за состоянием Шалиана отказывается от истинно королевского положения.