Капитан нашел своего недавнего раба сидящим на канатах. Француз напряженно смотрел в одну точку, видимо, обдумывая свое положение.
– Ну-с, Фаратон (так ведь тебя зовут?), - протянул Рог Дьявола, с наслаждением жуя жвачку из табачных листьев. – Ты достоин чести стать членом моей команды.
Тот поднял голову. Криво улыбнулся, кивнул.
– Что хочешь? – капитан был страшно доволен. И щедр, как видно. – Ты Виразона подстрелил. Что хочешь?
Француз задумался.
– Освободи моего соседа. Твой помощник мертв. А штурмана у тебя нет. Диар сможет его заменить.
– Хлыст сделал тебя сумасшедшим, Фаратон. Но воля твоя, - оторопело пробормотал капитан, гремя ключами.
Более странной просьбы он никогда ни от кого не слышал. Хотя француз был чертовски прав: штурман необходим.
– Все-таки надо найти где-нибудь с десяток крепких рабов, – бормотал капитан, выбирая нужный ключ.
Изумленного Диара отковали. Рабов пересадили. Теперь стало целых три скамьи, на которых сидело по два человека. И еще несколько «из стареньких» мечтали о скором путешествии к морскому дьяволу. Фаратон понимал, что в ближайшем бою с первым попавшимся торговцем проблема нехватки рабов будет решена. Его передернуло.
Француз поспешил подняться наверх. Ближе к небу. Потянуться, почувствовать, что кандалы не сковывают его движения. Раны скоро заживут… Он впитывал солнечные лучи. Всего несколько мгновений – а какое облегчение.
Диар смотрел в воду.
– Так что, я теперь новый штурман?
Фаратон криво усмехнулся, кивая. Ему кажется, или действительно сейчас – там, в небе – он видел прекрасное лицо Фортуны? И она улыбалась ему.
Глава тридцать седьмая
1667 год. Париж.
Король не сдерживал улыбки. Он оказывал Бательеру великую честь, позволяя себе в его присутствии забывать про этикет и предпочитая общение искреннее и плодотворное. Падкий на лесть, он не терпел ее от Бательера. Недоверчивый, он чувствовал, что графу может доверять как самому себе. Да что там, начальнику тайной полиции позволялось беспокоить короля, когда тот был у любовницы. И не важно, шла речь о фрейлине или о фаворитке – господину графу проход в королевские покои (а всякие покои становятся королевскими, если там бывал король) был открыт всегда. В любое время суток. Для любых новостей. Бательер был рядом с королем еще со времен фронды. Пусть, тогда он был молод. Но он был верен Людовику. Он любил короля, как брата, как человека, как монарха, как друга. А Людовик тянулся к нему, чувствуя это.
Готье ждал, что ему скажет Людовик. Ждал спокойно, без трепета, как ждут новостей от старого приятеля. Сегодня король неожиданно послал за ним и встретил загадочной улыбкой. Порой льдистые, сейчас лучистые, его голубые глаза сверкали. Он сидел за столом с какой-то бумагой в руках. Граф подозревал, что в этой-то бумаге и заключалась причина такого странного и неожиданного вызова.
– Бательер, вы ошибались, – со смехом заявил Людовик, теребя бумагу холеными пальцами. Король получал особое удовольствие от происходящего: указать человеку, не допускающему даже малейших неточностей, на его ошибку. И большую ошибку.
Граф изобразил удивление.
– Позвольте поинтересоваться, в чем, сир.
– Лермон жив.
Готье замер. Новость была ошеломляющей прежде всего потому, что обычно именно Бательер приносил королю новости.
– Откуда вы знаете? – привычно игнорируя правила этикета, спросил граф у веселящегося монарха.
– Из его письма.
– И вы уверены, что писал именно Лермон? – недоверчиво проговорил полицейский.
Король снова рассмеялся.
– Безусловно. Я знаю его подчерк и манеру. И, кроме того, письмо доставил управляющий его поместья.
Мысленно отметив, что надо будет побольше узнать про поместье Лермона и управляющего, Бательер изобразил улыбку.
– И что пишет господин герцог?
– Он жив. Был в плену. Инкогнито остается на корабле. Рискует, отправляя мне письмо. Помнит о приказе и сделает все, что ему приказано. Что пока не может появиться во Франции, а письмо передает с оказией.
Слишком малоправдоподобным выглядело такое объяснение, но граф решил промолчать. Он привык докапываться до истины самостоятельно. Король дал необходимую для начала информацию. А далее Готье разберется сам.
– А как его сейчас зовут? – с невинным видом поинтересовался он.
Король безразлично пожал плечами.
– Мне все равно, да и он не написал.
Король был доволен. Для полицейского это было важнее, чем собственное недоверие как к факту возможного спасения Лермона, так и к самому Лермону. Если бы герцог сейчас появился в Париже, ему предстоял бы не один серьезный и малоприятный разговор. От Рога Дьявола было немного проблем, но в любом случае связь с пиратами не одобрялась. Но, с другой стороны, ее можно было бы использовать с пользой для государства, для короля и для самого Бательера, что он и собирался делать, если представится такая возможность. Король говорил, что поручил герцогу найти похищенную из Парижа драгоценность, которую перед смертью подарил ему кардинал Мазарини. Видимо, речь шла о драгоценном камне, Бательер не уточнял. Но, скорее всего, именно о нем. Только один камень был достоин такой спешки. Старинный индийский алмаз, в начале семнадцатого века названный Санси по имени человека, продавшего его Стюартам. Во время Английской революции камень был продан кардиналу. А Мазарини в свою очередь оставил его в наследство Людовику. Бательер не видел Санси ни разу, но слышал очень многое. Камень стоил баснословных денег. Людовик не зря отправил на его поиски лучшего.
В этом свете картинка с неожиданной «гибелью», а затем «воскрешением» Лермона заиграла другими красками – она напомнила знаменитый театр Мольера. Так прекрасно поставленный, так тщательно продуманный. Пока граф не решил, что по этому поводу думать. Он никогда не делал необоснованных выводов.
Король был доволен. У него снова появилась странная уверенность, что Лермон найдет камень и еще несколько алмазов поменьше, которые были похищены полтора года назад. Кто похитил, непонятно. Сначала подозревали почему-то Виразона. Но Бательер был вынужден убедиться, что нет. Камень вполне мог оставаться в стране. Что ж, Лермону предстояла сложная и трудоемкая работа, которая требовала уйму времени.
И полицейскому придется смириться с тем, что эта ситуация у него под контролем не будет. Странное ощущение – тебя посвящают в происходящее, но ты не можешь никак на это повлиять.
Бательер решил провести собственное расследование. Личность Лермона не давала ему покоя.
А еще… Стоит ли сообщать Картаферу, что он, Бательер, ошибся?