Он ушел. Этот фарс надоел ему самому, но резко менять выдуманную роль было бы просто глупо. Его мучил один вопрос – почему он не хочет позволить ей вернуться во Францию?
Переодевшись, пират вышел на палубу. Свежий морской ветер быстро привел его в чувство. Он снова ощутил себя тем, кем он был, в полной мере – Фаратоном, молодым наглецом, пиратом, отчаянным и удачливым почти настолько же, насколько был удачлив Виразон. Тень Лермона снова растаяла, так и не успев принять отчетливых очертаний.
Он спустился на палубу, где у грот-мачты собралась добрая половина команды с Десницей во главе. Они окружили умирающего пленника, хозяина потопленного корабля. Многое должно проясниться, если д’Арганда соизволит заговорить. Но молодой человек упорно молчал. Неясно, что он стремился скрыть от пиратов, но говорить он явно не хотел, делая вид, что не понимает.
Фаратон усмехнулся. Жизнь заставила его выучить испанский, и пират говорил на нем как на втором родном. Нужно было знать язык своих врагов.
Фаратон приблизился, со злостью оглядев собравшихся. Он слышал все, о чем спрашивал Диар, и был свидетелем упрямого молчания испанца, истекающего кровью. Альфонсо осталось совсем немного прожить: быть может, несколько часов, а, может быть, и пару минут…
– Если не хотите говорить, за вас отвечу я, – ледяным тоном прервал Десницу Мишель. Все лица повернулись в сторону как всегда бесшумно приблизившегося капитана «Дианы».
Глава сорок шестая
Д’Арганда искоса взглянул на него, но рта не раскрыл, не изменяя своим привычкам.
– Вы – дон Альфонсо д’Арганда, старший и единственный сын дона Сезара де Фонсаграды, адмирала испанского флота? Правильно? Недавно вы поехали во Францию, а когда вас не приняли «должным образом», вы «украли у Людовика» одну из его придворных дам, Диану де Картафер. Но довезти ее до Испании не успели: на вашем пути встал я. Так?
Альфонсо слушал, с каждым словом пирата все больше изменяясь в лице; кроме того, он бледнел от потери крови и уже был на грани беспамятства.
– Откуда вы знаете? – собрав последние силы, выдохнул молодой человек.
– У меня свои способы добычи информации, – несколько мягче ответил Мишель. Он приблизился к д’Арганде.
Юноша смотрел на него помутневшим взглядом. Он был красив, этот бледный испанец, умирающий на палубе пиратского корабля. И чертовски похож на своего отца. Фаратон знал Фонсаграду в лицо, хотя сомневался, чтобы и испанский адмирал знал его. Альфонсо, с трудом приподнялся на локтях. Некогда белый бинт, стягивающий его грудь, стал красным. Юноша дрожал, но не позволял себе опуститься на палубу. Знал ли он, что каждая секунда напряжения приближает его смерть?
– Отвезите девушку во Францию, сударь, - с трудом проговорил испанец. – Она не должна была сюда попасть.
Фаратон удивился.
– Какое благородство, - пробормотал он и громче добавил: – Это уже не вам решать.
Но юноша уже не слышал слов пирата - он лежал без сознания. Капитан склонился над пленным. Сомнений быть не могло: в себя этот человек больше не придет, и спасти его уже не мог даже личный врач пирата, араб Али. Фаратон выпрямился и неслышными шагами удалился. Через несколько минут его догнал матрос с заявлением, что дон Альфонсо умер.
– Тело за борт, – машинально откликнулся пират, рассматривая синеву утреннего моря.
Сын испанского адмирала погиб по его вине. Очень скоро это станет известно непоседливому папаше-адмиралу…
Что ж, видимо, о скуке можно забыть на какое-то время…
– Фаратон, что ты сказал? Повтори! – Десница стоял радом с капитаном, пристально глядя ему в глаза.
Капитан удивленно повернул голову, с видимой неохотой возвращаясь к реальности. Его помощник был крайне возбужден, его глаза лихорадочно блестели, а руки подрагивали. Пальцы то и дело сжимались в кулаки.
Резким движением головы Диар отбросил прядку белых волос со лба, не сводя взгляда с пирата.
– Ты о чем? – Фаратон казался удивленным. Ему редко приходилось видеть помощника в таком состоянии. Обычно Диар был крайне сдержан.