Их поединок не мог не привлечь к себе внимания, так что вскоре они оказались в центре круга, образованного матросами. Надо сказать, что матросы эти служили Виразону. Корабль был захвачен, а теперь решалась участь его командира. Если Фаратон убьет хозяина Салимы, он станет владельцем всех его кораблей: так решил Виразон. Он уже давно, несколько лет назад, сказал Энрике, что в случае его гибели все принадлежащее ему получит тот, кто убьет его. «Если он сможет сделать это, значит он человек не последнего десятка, он будет достоин», – отметил тогда пират. С тех пор испанец никогда не вспоминал тот разговор, но сейчас... Энрике с видимым беспокойством смотрел на них, не решаясь вмешаться, ибо тогда гнев Виразона будет ужасен. Но не только поэтому: пираты, как бы они не были преданы своему капитану (если таковое было вообще), всегда с удовольствием следили за ходом поединков, один из которых велся сейчас на шкафуте «Белого лебедя».
Капитаны не обращали ни малейшего внимания на жадно следивших за каждым их движением матросов, продолжая фехтовать. Фаратон, используя обманное движение, направил клинок в плечо противника, но тот отразил нападение и провел неплохую контратаку. Фаратон был вынужден отскочить и снова встать в позицию. Виразон улыбался. Это было так же невероятно в понимании матросов, как и все остальное, что творилось на палубе сорокапушечного «Лебедя» с белоснежными парусами. Капитан «Пантеры» сохранял полное спокойствие, внешне походившее почти на равнодушие; его дыхание даже не было учащенным, хотя пряди волнистых иссиня-черных волос, выбивавшихся из-под платка, повязанного на испанский манер, прилипали к вискам и шее. Энрике еще раз внимательно посмотрел на него, пытаясь сообразить, сколько тот сможет продержаться. Наблюдения его успокоили, и он позволил себе залюбоваться ослепительным блеском ожившей стали.
Наконец Виразону надоело защищаться. Посерьезнев, он сосредоточенно отбил несколько атак противника и, выбрав момент, перешел в наступление, одновременно резко увеличив темп.
Матросы загудели.
Фаратон не сказал ни слова, пытаясь отразить совершенно немыслимые удары своего давнего врага. Он не ожидал, что Виразон окажется таким прекрасным фехтовальщиком.
Виразон не думал ни о чем, кроме своего клинка, клинка Фаратона и их взаиморасположения. Еще чуть увеличив и без того бешеный темп, он сделал выпад. Шпага много лет служившая ему верой и правдой, не подвела и сейчас: удар пришелся в сердце: Фаратон бесшумно повалился на палубу «Белого лебедя», чтобы больше уже никогда не встать.
Виразон, не смотря на все свое самообладание и хладнокровие, измотанный долгим поединком, устало выпрямился и окинул непреклонным взглядом мгновенно притихших матросов.
– Корабль наш. Фаратон мертв, – объявил он, поднимая с палубы свои ножны. – Разделитесь на две части. Энрике, ты останешься капитаном на «Белом лебеде». Привести корабль в порядок.
Легкой гибкой походкой Виразон направился на «Черную пантеру», которая неторопливо дрейфовала вместе с бригом под влиянием свежего ветра. Когда корабли отцепили друг от друга, она отдалилась и расправила паруса.
Почти все матросы Фаратона были уничтожены, а тех, кто остался в живых, посадили в шлюпку с небольшим запасом пищи и воды и оставили в море, позволив им плыть туда, куда им заблагорассудится. У Виразона потери были гораздо меньше, но погиб юный итальянец Маттео.
«Слишком молод, он был еще слишком молод».
Глава семьдесят первая
Эта холодная ночь была полна грусти и волшебства воспоминаний. Диана сидела в беседке напротив окон своей комнаты. И думала. Вспоминала то, что так было похоже на сон, так расходилось с реальностью, что молодая женщина боялась верить в пережитое. Игра сознания с ее измученным сердцем. Ожидаемое за реальное. И все же…
…Мишель опустился на край кровати. Замер, наверное, любуясь ею в серебряном свете луны. Сердце упрямо ускоряло свой бег, сбивая дыхание. Рука дрогнула, замерла над белокурой головкой. Губы пирата тронула нежная улыбка. Теплая улыбка.