Одеяло открывало изящные плечи, часть спины, маня, притягивая взгляд. Молочно-белая кожа, сияющая в лучах ночной хранительницы неба. Он и забыл, как она была красива. Его невеста.
Диана.
Мишель медленно склонился над ней, мягким движением убрал ее разметавшиеся волосы со спины. Волнение поднималось из самой глубины, из потайных закоулков сердца, снова и снова заставляя придерживать дыхание.
Сожаление… Да, пожалуй, именно сожаление захватило его в эту минуту. Боль из-за ее боли, из-за упущенного времени, из-за потерянного будущего. Годы пиратствования, быть может, сейчас стали ничем по сравнению с тем, что он оставил в Париже. Невесту. Имя. Себя.
Лермон несмело прикоснулся губами к ее обнаженной коже. Там, где шея переходит в спину. Его длинные волосы ласкали прикосновениями. Диана вздрогнула. Спала. Или делала вид, что спит. Нежность казалась сном.
Ласковая, красивая, милая.
Он шептал какие-то слова, покрывая ее тело нетерпеливыми поцелуями. Холодность, с которой он разговаривал с ней днем, исчезла, казалось бы, сама собой. Сейчас, во мраке ночи, Лермон становился тем, кем Диана знала его. И любила.
Он осторожно перевернул молодую женщину на спину. Хотелось видеть ее лицо. Хотелось видеть ее глаза. Хотелось разбудить ее. Неправильно и нелогично. Ну и к черту. Сейчас он не был в состоянии оторваться от нее. Может быть, потом пожалеет, но сейчас…
- Мишель…
Он заглушил ее слова поцелуем. Он должен был целовать эти губы шесть лет назад. Он должен был обнимать ее уже шесть лет назад. Она должна была принадлежать ему - уже восемь лет назад. Фортуна распорядилась по-другому, так великодушно подарив Диану Людовику. Предоставив ему исключительную игрушку. На каких же основаниях сейчас, когда Картафер снова попала к нему в руки, пират должен был отказываться от такого подарка судьбы?
Страсть смешивалась со злостью. Его глаза горели жгучим черным пламенем, а Диана задыхалась в долгожданных, необходимых объятиях, не веря, но отчаянно мечтая, чтобы мгновение продлилось.
Батистовая рубашка герцога сверкнула белым пятном и упала в тень рядом с высокой кроватью. Ночную тишину прерывал только звук прерывистого дыхания, и игра ветра за окном.
Диана остановила его рукой, заставив посмотреть в глаза. Мишель замер, улыбаясь почти вымученной улыбкой. Он чувствовал себя ребенком, которого застали за шалостью, и теперь не знал, что делать.
- Мишель, - видимо. Диана не собиралась его ни в чем упрекать…наивная или настолько мудрая, что понимала то, что и он не всегда в силах был уразуметь?
- Утром я уеду, - проговорил герцог. – И, может быть, не вернусь.
- Как?..
Глава семьдесят вторая
Она приподнялась на локтях, сверля его испуганным взглядом. Пират тихо рассмеялся и лег рядом с ней, глядя на француженку снизу вверх. Диана повернулась к нему, ожидая ответа, а он смаковал реакцию. Хотя…
Фаратон нахмурился на мгновение, поймав себя на мысли, что снова играет. Не сейчас.
Он потянул ее на себя.
- Моя невеста.
Простая фраза – и словно облили ледяной водой. Или кипятком. Диана задохнулась от волнения, и снова оказалась во властных объятиях.
Не сейчас…
Вам приходилось когда-нибудь просыпаться от прикосновения? Ласкающим движением рука касается лица, проводит по длинным волосам. Как кисть художника, она повторяет каждый изгиб, обозначает тени... Это волшебное ощущение… И день обещает быть счастливым, неповторимым после такого пробуждения. Диана помнила каждое мгновение, проведенное рядом с ее Мишелем. Рядом с тем человеком, которого она помнила и любила. Да, любила. С того момента, как увидела его в доме своего брата. Каждый день воспоминание грело ее. Несмотря на весну, на улице было прохладно. Одиночество царапалось изнутри. Но стоило только закрыть глаза, представить любимый образ – и ей становилось тепло.