– Позвольте узнать, государь, как ее зовут? – вновь заговорил виконт.
– Мари-Милагрос.
– Я буду называть ее Милагрос! – тихо проговорил Бриан.
– Почему? – удивился король.
– В переводе с испанского ведь это имя означает «Судьба»? А если сама Судьба будет любить нас и жить с нами, то и Фортуна улыбнется нам?
– Мне нравится ход ваших мыслей, виконт, – усмехнулся Людовик.
Бриан поклонился.
– А когда я смогу ее увидеть, сир?
– Вы завтра ее увидите, – пообещал повеселевший король. Затем, повернувшись к графу, безмолвно наблюдавшему за тем, как далее разворачивалась пьеса, он вдруг отрывисто приказал:
– Оставьте нас наедине с виконтом.
Шалиан поклонился и вернулся обратно в танцевальную залу. Все, что было необходимо, он уже узнал. Теперь нужно было найти жену И напомнить ей о скором переезде.
Король жестом пригласил Бриана прогуляться по версальскому саду.
Там, возле фонтана «Аполлона», он остановился и обернулся к своему спутнику. Блистательная колесница греческого бога выныривала из воды, стремясь взлететь, искрясь от многочисленных жемчужных брызг. Глаза короля-Солнце, казалось, тоже светились, но более теплым и ласковым огнем.
– Сударь, вы так хотите покинуть Францию, Версаль, мой дворец? – напрямик спросил он, встретившись с Брианом взглядом.
– Ваше величество, разве кто-то спрашивал мое мнение на этот счет? – с горькой иронией поинтересовался Бриан.
– Я вас спрашиваю, виконт, – невозмутимо ответил король.
– Безусловно, нет, но я сделаю так, как скажет отец.
– Похвально. Но запомните, юноша, что Версаль будет ждать вас. В любое время.
– Благодарю вас, сир, – проговорил ошеломленный и растроганный Бриан, поклонившись. – Значит, я вернусь.
Король улыбнулся.
– Берегите свою Судьбу, сударь. Кто знает, может эта девочка действительно станет вашей судьбой?
Бриан молча поклонился, поняв завуалированный намек Людовика. Но Мари была так мала. Сирота, чьей судьбой интересуется сам король Франции. Это уже интересно.
Слова Людовика запали ему в душу, виконт запомнил их на всю жизнь:
– Версаль будет ждать вас.
Глава семьдесят шестая
На душе было пусто. Холодно. Странно неприятный морской ветер забирался под полу плаща, норовя ужалить, заморозить, забрать остатки душевного тепла. Последние капли разметать по всему Средиземному морю. Ветер настойчиво гнал «Черную пантеру» к знакомым берегам, не оставив капитану выбора.
Какое-то непонятное и непривычное чувство, словно что-то не удается и нельзя понять – почему, укоренилось в мыслях и раскидывало во все стороны цепкие плети. Казалось бы, наоборот – стоит радоваться, отныне его нет, и никто больше не станет мешать, постоянно стоять на пути, расставлять ловушки. Он убил его, уничтожил, он этого добивался. Но?.. Неужели теперь, когда нет его первейшего, самого хитрого и дерзкого врага, ему, фактически властителю Средиземного моря, станет просто-напросто скучно? Смешно.
Его больше нет. Нет больше места и времени для ненужных погонь, постоянного дележа пространства, разделения на сферы влияния. Нет больше занозы по имени Фаратон. Так что же беспокоило его?
Слишком просто. Слишком…
Он убил его. Вспоминая тот момент с обычным бесстрастием, пират еще и еще раз пытался понять что-то, что ускользнуло от его внимания тогда. Смута в душе не давала покоя рассудку. Когда его корабль уже входил в порт Кандии, Виразон понял: он хотел смерти врага, но хотел не так, по-другому. Ну не мог так запросто появиться на пути «Черной Пантеры» «Белый Лебедь»! Не мог там по такой наивной случайности оказаться Фаратон! Не мог так безобразно владеть шпагой человек, заставлявший в течение нескольких лет самого Виразона держаться начеку. Он продал свою жизнь слишком дешево, не отплатив противнику ни единой царапиной. Порезанную ладонь Виразон не считал раной – это была всего лишь издержка фехтовального приема.
Во время поединка Виразон не понял того, что понял сейчас. Он был опьянен хищной радостью, и теперь жалел об этом. Позволил себе дать волю чувствам... Не подлежит прощению! И все же что, что не так?