– Не позволю, никому не позволю заставить тебя страдать, – прошептала она, осыпая поцелуями его грудь. Внутренне Памира ликовала – она почувствовала, что находится в его объятиях. Таких нежных, ласковых...
Сгорая от осознания искренности собственных слов, не имея сил вынести его удивленный взгляд. Не стремясь бежать от пламени, медленно, но неукротимо охватывающего ее… его… их обоих. Поцелуй. Все куда-то провалилось, и внезапный холод обжег.
– Не надо, Памира, – услышала она тяжелый вздох. – Зачем? Зачем ты это делаешь, только из сострадания ко мне?
Глава семьдесят восьмая
– О, как ты не прав, Бриз! – воскликнула она, скользнув рукой к его бедрам.
– Нет, – его возглас был скорее похож на рычание. – Я прошу тебя, уйди.
– Куда, сударь? – Памира отстранилась и приподнялась на локте. – Я не могу никуда уйти, ибо это мой дом, моя комната и моя постель, в конце концов. Придется вам терпеть мое присутствие.
Это была определенная хитрость, но Памира лихорадочно искала пути, как сломить новый барьер и добиться цели. На войне такой прием, кажется, называли переходом из наступления в активную оборону.
– Твое присутствие – с удовольствием, но только не твои руки – они слишком требовательны, – ответил Виразон, восстанавливая дыхание, – и не...
Он попытался прикрыть простыней ее бесстыдно трепещущую грудь, слишком соблазнительную, чтобы оставлять ее на виду. С явным неудовольствием Памира позволила ему это сделать. В ее руке вновь чудесным образом появился бокал.
– Выпей, прошу, и объясни – почему ты не хочешь любви? Разве ты дал обет целомудрия? – она преподнесла Виразону вино.
Он удержался от усмешки, залпом осушив бокал, и со всей серьезностью посмотрел на нее.
– Я должен понять сначала то, чего не понимаю. Все не так, все слишком просто, не логично. Так не бывает.
– Что не бывает? – Памира забрала у него бокал и разглядела на ладони свежую рану.
Мягким движением она заполучила его руку в свои, поцеловала ладонь, совсем рядом с порезом.
– Сталь. Шпага, – вынесла она вердикт. – Он мертв?
– Кто? – глаза Виразона налились свинцом и, если бы не темнота, Памире вряд ли бы удалось сохранить равновесие.
– Он. Только из-за него ты бы впал в такое отчуждение. Значит, мертв.
– Я убил того, кто был в маске, – заговорил пират глухим голосом. – Он дрался слабо. И быстро выдохся. Это был не Мишель.
– Конечно, до Мишеля твой клинок еще не добрался. И вряд ли доберется. Во всяком случае, ты пойдешь к нему не с клинком в руках. А откуда порез?
– Но ты говорила, что Фаратон – это Мишель. Выходит, ты солгала мне? Ты помнишь о нашем соглашении?
– Помню. Я не отказываюсь от своих слов. Но и ты выполни свои обязательства – встреться с братом, а не убей пирата.
– Ты говоришь загадками. По-твоему, выходит, что на борту был не Фаратон, а кто-то другой?
– Теперь я молчу, Бриз. Всю правду узнаешь ты сам. Спустя время. Будь снисходителен ко времени, подожди.
Она еще раз дотронулась губами до порезанной ладони, провела язычком по чувствительным линиям судьбы. Виразон напрягся.
– Как ты сумел порезаться? – повторила вопрос Памира.