- Почему?
- Не знаю. Я не спрашивала, а он вряд ли бы стал отвечать на такие вопросы. Он не любит отвечать. И редко спрашивает. Ты сама начнешь говорить, не дождавшись и слова.
- Вряд ли, - усмехнулась Диана, вспомнив свое общение с королем. Людовик тоже не любил отвечать. Более того, он вообще никому ни на что не отвечал… кроме нее.
Салима вновь улыбнулась, но ничего не ответила на замечание француженки. Ее захватили воспоминания. Хотелось продолжить рассказ. Тем более она видела, что собеседнице это интересно. А если есть интерес, значит, нет риска, что ей снова взбредет в голову поискать хозяйский кинжал.
- Он купил меня. Заплатил много. Много больше, чем предлагали остальные. Виразон не любит аукцион. Он ставит эффектную точку торгам. Его присутствие всегда раздражает и настораживает… Эти глупцы, хоть они и… глупцы, понимают, что любая добыча может незаметно выскользнуть из рук, если рядом есть Виразон.
- Тебе было страшно? – тихо проговорила Диана.
Салима покачала головой.
- Мне было интересно. Я надеялась, что он купит меня. Я не знала, кто это такой, но мне не важно было имя. Я видела его глаза. Я чувствовала его силу, когда он привычно завернул меня в плащ.
- Сила хозяйских рук, - еще тише пробормотала француженка, вспоминая объятья Фаратона.
- Девочка, - вкрадчиво начала Салима, не спуская с нее заблестевших глаз, - поверь мне, на тот момент я знала многих хозяев. Но ни один из них не смог меня покорить, не говоря ни слова. Рядом с Виразоном ты не можешь думать ни о ком, кроме него. Он зачаровывает.
- Почему же ты не с ним?
Мулатка неожиданно рассмеялась.
- Диана, моя глупышка, ему не нужен никто рядом!
- Зачем же он купил тебя?
Новый взрыв смеха служил ей ответом. Салима откинулась на кровать, глядя в белый резной потолок. Она не сразу успокоилась.
- Зачем мужчина покупает женщину?
Француженка залилась краской и спряталась под одеяла, чем снова развеселила мулатку.
- Ты думаешь, твой обожаемый Фаратон никогда не покупал себе женщин? Ошибаешься, моя глупышка. И не для того, чтобы освободить их. А для того, чтобы сполна испить их, переводя пиастры в наслаждение.
- Значит, твой Виразон не такой уж и безразличный, - обиженно подала голос из-под одеяла француженка.
- Он всего лишь мужчина.
Мулатка вновь села на кровати, отбрасывая длинные черные пряди со лба. Ее взгляд горел недобрым огнем.
- Но какой мужчина!
- Он продал тебя?
- Нет. Отпустил. И довольно скоро. Но тех дней мне не дано забыть. Если бы существовало на земле счастье, я бы назвала их счастливыми.
- Просто отпустил? – удивилась Диана. Для пирата отпустить на все четыре стороны женщину, за которую он дорого заплатил, - поступок непостижимый. Почти что благородный. Но о каком благородстве может идти речь в разговоре про пиратов? Запутанно и непонятно.
- Просто отпустил, - кивнула Салима.
- Но почему ты не желаешь мне с ним встречаться? – неожиданно для самой себя спросила Картафер.
Мулатка вкрадчиво посмотрела на нее своими четко подведенными глазами.
- Потому что ты просто не сможешь его забыть.
В комнате повисла тишина, которую страшно было нарушить. Француженка сжалась под одеялом, ловя себя на мысли, что слова рабыни звучат, как предсказание.
- Я люблю другого.
Салима только тихо фыркнула, почти с материнской заботой укутывая молодую белую женщину.
- Спи, Диана. И, дай бог, уже утром ты увидишь своего любимого, - проговорила она, поглаживая француженку по шелковистым белокурым волосам.
«Желаю тебе не разочароваться», - добавила Салима еле слышным шепотом, который утонул в звуках грозы.
Глава восемьдесят седьмая
Как того и следовало ожидать, испанец заблудился на незнакомых ему тропинках. Проклиная все на свете, он бессмысленно кружил по лесу, который вплотную подступал к деревне. Мигель, в десятый раз вернувшись к высокому двуствольному дереву, попытался успокоиться, но из этого ничего не получилось: испанец всегда остается испанцем, даже на территории, так же близкой своими жителями по духу Испании как Папа Римский константинопольскому султану.