Жаль. Доменик не знал правды. И даже не хотел ее узнать. Он искренне обвинял брата в предательстве. Как же это было глупо…
Анри-Мишель поднялся с места, с изящной небрежностью бросив перо на стол. Заложил руки за спину и повернулся к окну. Странно. Эмоции душили его. Так хотелось что-то изменить…
С чего бы вдруг так неожиданно и… резко?
А Луиза? Ее побег стал для герцогини еще большим ударом, чем исчезновение Доменика. Но при этом дочь постоянно писала письма. И ему. И матери. Мишель знал, что Аврора не прочитала ни одного. Все она отправляла обратно, не распечатывая. Анри-Мишель был не таким принципиальным. Из писем сестры он знал, что она вышла замуж за своего испанца, сейчас воспитывает дочь. Живет в довольстве. Счастлива. Что еще он мог пожелать любимой сестре?
Иногда он пытался рассказать матери о том, как живет донна Луиса, но Аврора ничего о ней не хотела слышать. Она так и не простила ей побега, который считала настоящим предательством. И своей страны, и своей семьи, и славного имени герцогов де Лермон.
Анри-Мишель закрыл глаза. Перед мысленным взором тут же предстало прелестное личико сестры – такое, каким он помнил его. Сейчас шел 1665 год. Почти восемь лет прошло с тех пор, как он потерял двух очень дорогих ему людей. Но время было неспособно заживить его вечно кровоточащую рану. Рука сама собой сжалась в кулак. Черт побери, он так многое может, а найти собственного брата ему не под силу!
– Господин герцог, прошу меня простить, – с низким поклоном заговорил дворецкий, замерев на пороге кабинета.
– В чем дело? – сухо спросил Лермон, кинув на него мимолетный взгляд и вновь повернувшись к окну.
– Прибыл господин Ле Пюи, он требует пропустить его к вам. Говорит, что по важному делу.
Мишель встрепенулся. Ле Пюи был управляющим Шато. Просто так он не приехал бы в Париж. Может, он привез письмо от Авроры?
– Зови скорее, – приказал Лермон, вновь садясь в кресло. Улыбка изнутри осветила его лицо. Он был рад любым новостям из поместья. Странно, что управляющий приехал лично. Лишь что-то действительно стоящее могло оторвать его от дел. Либо личный приказ герцогини.
Ле Пюи замер на пороге кабинета в точно такой же позе, как минуту назад дворецкий.
– Приветствую вас, господи герцог. Воистину, вы приехали вовремя! – поклонился он.
Анри-Мишель улыбнулся ему.
– Я тоже рад видеть вас, Ле Пюи. Что привело вас в Париж?
Лицо управляющего омрачилось.
– Приказ вашей матушки.
– Что случилось? – герцог почувствовал, как волнение поднимается у него в груди.
– Она хочет, чтобы вы немедленно приехали в поместье. Я сожалею, но… мадам Аврора умирает.
Глава десятая
Мишель резко встал с места.
– Что ты такое говоришь, Ле Пюи?!
Управляющий прямо смотрел в горящие глаза герцога.
– Она зовет вас, потому что смертельно больна. Потому что предпочитала молчать о своем болезни и заставляла молчать слуг, чтобы не беспокоить вас.
– О, Господи, – Мишель упал в кресло и закрыл побелевшее лицо руками.
– Надо ехать, ваша светлость, иначе будет поздно.
Ехать? У него всего три или четыре дня. Черт возьми, почему все так не вовремя?! Он не хотел потерять еще и мать. Остаться одному на всем белом свете?
Он отпустил Ле Пюи, дал приказ оседлать лошадь. Только верхом. Быстрее, быстрее. Только бы успеть.
Через двадцать минут два всадника вылетели из ворот особняка Лермона, пронеслись по солнечным улицам Парижа, и скрылись на дороге, ведущей в Шато.
Тихий вечер опускался на Францию: щебетали сонные птахи, над деревней поднимались дымки вечерних костров, а за всем этим воплощением умиротворения возвышался старинный замок, издавна принадлежавший роду герцогов де Лермон. Анри-Мишель с грустью смотрел на величественные башни старого замка, где он провел, пожалуй, самые счастливые мгновенья своей жизни.