Виразон неторопливо оделся и повернулся к ней лицом, резким движением скрестив руки на груди. То, насколько он взбешен, было видно по глазам, стреляющим непримиримыми синими молниями.
Он резким движением вырвал конверт из рук рабыни. Пробежав по адресату взглядом, пират нахмурился. Письмо было возвращено на стол.
- Что ты ищешь?
Салима упорно молчала, впившись глазами в изображенного на злополучном конверте единорога. Интуиция подсказывала ей - это семейный герб. Запечатывала конверт изящная уже взломанная печать с изображением того же мифологического однорогого существа. Тонкая работа…
Что она ищет? Кажется, уже нашла, но теперь точно не сможет передать информацию Фаратону.
Капитан подошел к ней, сдерживая ярость.
- Ты ведь понимаешь последствия твоего поступка? – его голос был неожиданно холодным. Даже ледяным, как и взгляд, с которым встретились испуганные зеленые глаза девушки. О, да, она прекрасно понимала, что своими действиями вынесла сама себе приговор. Но она никак не ожидала настолько быстрого пробуждения. И, тем более, она не ждала, что он сумеет к ней неслышно подкрасться и увидеть, чем она занимается. Она неосмысленным жестом положила руку на конверт, вызвав на лице капитана ехидную усмешку.
- Хочешь знать, кто я, - тихо проговорил он, отбирая конверт почти мягко, и опираясь о столешницу свободной рукой, приближая свое лицо к ее. Салима с трудом перевела дыхание и кивнула. Ее заносчивость, уверенность в себе и смелость испарились под непримиримым блеском сапфировых глаз, в которых она прочла свою дальнейшую судьбу.
А Виразону же в свою очередь захотелось поиграть с Фортуной. В голове быстро созрел план, главная роль в котором отводилась именно ей. Дать рабыне опасное оружие в виде информации – и отпустить ее на волю моря. Выживет, значит, так и нужно. И посмотрим, что будет дальше. Погибнет – и его тайна вместе с ней.
Виразон сел в кресло напротив и опасно улыбнулся, крутя в пальцах письмо.
Салима блеснула глазами.
- Да, мой господин, я всего лишь хочу знать, кто ты! Неужели это настолько запретное желание?
Виразон посмотрел на нее из-под изогнутых черных бровей. В свете зажженной им свечи и предрассветной дымки его лицо принимало хищное выражение, но все равно, с этими резкими и четкими чертами, оно оставалось неоправданно красивым.
- Как мне тебя называть? – продолжила рабыня, пользуясь ложно ободряющим молчанием пирата. Его спокойствие было обманчиво, улыбка неопределенной… Единственное, в чем девушка не ошиблась: он стал спокоен. Но ей не суждено было понять, почему.
- Ты не так долго пробудешь рядом со мной, чтобы беспокоиться о моем имени, Салима.
Эта фраза, сказанная тихим, абсолютно спокойным голосом, хлестнула плетью по лицу. Рабыня ощутимо вздрогнула и уставилась на пирата.
- Ты продашь меня?!
- Может быть.
- Кто ты?
- Виразон.
- О, ты невозможен, пират!
Лицо капитана стало непроницаемым. Он вдруг встал, бросив короткую фразу на непонятном для Салимы языке. Подумалось, что это родной язык пирата. И он не был испанским – последний она знала. Хотя и не так хорошо, как нужно.
- В этом и заключалась твоя миссия. Фаратон не столько задумывается о судьбе своего помощника, сколько интересуется мной лично? – вернувшись к языку, принятому в Константинополе, сказал пират.
Салима с трудом перевела дыхание, выпрямившись в кресле. Странно они смотрелись: рабыня на месте хозяина, и хозяин, отделенный от нее столом. Слегка волнистые черные волосы пирата упали ему на лицо, скрывая недобрый огонек в глазах. Было сложно определить, о чем он думает, что планирует делать, и как относится ко всему происходящему. Салима не знала своего будущего. Не могла даже предполагать. Сначала, когда он только застал ее «на месте преступления», показалось, что надежды на спасение нет. Сейчас же – обманчивая мягкость заставляла верить в обратное. Вроде бы он списал ее поведение на любопытство. Банальное женское любопытство. И Салима уже почти поверила в это, когда снова всплыло имя Фаратона.