- Тобой сложно не интересоваться, капитан, - попыталась улыбнуться она, не лишенным кокетства жестом отбросив волосы за спину. – И мне интересно, кто же ты.
- Настолько, что ты посмела копаться в моих вещах? – усмехнулся Виразон. – Болезненное любопытство, женщина. Не узнаю тебя.
Казалось, он пытался ее спасти. Не от самого ли себя?
- Нет, ты слишком хорошо знаешь меня, господин.
Салима встала и, обнаженная и прекрасная, плавно покачивая бедрами, приблизилась к нему. Виразон не шелохнулся, сверля ее непримиримым взглядом. Любви не хотелось. Игры и обмана тоже. Принятое решение картинкой стояло перед глазами, почему-то вызывая на лице улыбку. Пират не часто улыбался вообще. И почти никогда – весело. Чаще это была усмешка. Холодноватая ехидная усмешка, придававшая его лицу дьявольски лукавое выражение. Ему шло это определение – «дьявол». С каждым годом он все больше отдалялся от того, что принято было называть человеком - существа с чувствами, проблемами и эмоциями. Виразон становился кем-то отрешенным. Невозможным и непонятным. Холодным, чуждым переживаниям и сочувствию. Ему не жаль было человеческих жизней. Он слишком хорошо знал, что любой может за себя постоять, если захочет. А если так легко отдает свою жизнь – есть ли причина для ее сохранения?
Он редко миловал пленных. Он редко возвращал важных людей государствам или коллегам по ремеслу. Диар стал золотым исключением.
Салима исключением не станет. И сейчас, уже зная, что он с ней сделает, пират смотрел на ее роскошное тело с усмешкой. Она пыталась снова его соблазнить, заставить забыть о ее проступке, вновь окунуться в страстное пламя, - согреться или, быть может, даже сгореть.
Но…
Любви не хотелось.
Глава девяносто шестая
Испуганную девушку, в панике прикрывающую роскошное тело обрывками вуали, вытолкали на палубу под проснувшееся солнце. Следом за ней из каюты вышел невозмутимый капитан. Сверкая синими глазами, он неторопливо подошел к уже приготовленной матросами шлюпке. Салима следила за его движениями со страхом, смешанным с зарождавшейся ненавистью и – обожанием.
- Сутки. Еды и питья тебе хватит на сутки.
Энрике грубоватым жестом подтолкнул девушку к маленькой лодочке, которая на ближайшее время станет ее домом… или последним пристанищем. Салима ударилась голенью о борт лодочки и тихо вскрикнула, упав на ее дно.
Матросы улюлюкали: весть о том, что наглая рабыня посмела шпионить, быстро разнеслась по кораблю, поэтому во взглядах людей, преданных капитану, не было ни капли жалости. А, может быть, они просто привыкли к подобным расправам.
По ее полуобнаженному телу скользили десятки алчных глаз. Но ни один не смел приблизится без знака капитана. А Виразон разрешения не давал. Не так долго осталось до земли, где его команда сполна сможет насладиться всеми низменными радостями, к которым так стремится. Совершенно не хотелось отдавать божественное тело Салимы им для игр – тогда игра с Фортуной станет нечестной: шанс гибели девушки резко увеличится.
Сам Виразон чуть улыбался, прислонившись к основанию грот-мачты. По его глазам сложно было прочесть что-то определенное. Хотя было заметно, что красота рабыни его уже не трогает. Спокойные глаза мерно обследовали тело лежащей в лодке смуглой богини ночи… такой беззащитной и сломленной сейчас. Вуаль только отчасти прикрывала пышную грудь и упругие ягодицы, обнажая перед жестоким солнцем и жаждущими глазами матросов длинную спину и изящные ноги. Напряжение возрастало, и только непоколебимое спокойствие капитана держало команду в руках.
- Можешь передать Фаратону, его догадки верны, - только сказал пират.
Салима, с трудом приподнявшись на дне лодки, бросила на него взгляд, полный мольбы, но сухой кивок капитана помощнику показал ей, что здесь бесполезно все. Шлюпку стали спускать на воду. Медленно, но неуклонно.
Качка заставила девушку вцепиться в борт сразу же, как дно коснулась поверхности моря. Разбитое при первом падении колено кровоточило, совершенно не хотелось усугублять боль.