В зеленых глазах блестели слезы, состояние рабыни было близко к панике. Казалось, она до сих пор не верила в происходящее. Он мог просто вздернуть ее на рее или бросить в море! Это было бы милосерднее, чем оставлять ее на волю судьбы в шлюпке с минимальным запасом провизии. Ее глаза в последний раз встретились с ледяным сапфировым взором, в котором тихим пламенем горело … удовлетворение. И ядовитая насмешка. Виразон играл. Так просто играл ее судьбой.
- Я не прощу тебя! – крикнула Салима, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони. – Никогда, - шепотом добавила она, падая на дно лодочки.
Ответом ей был лишь звук распускающихся парусов. Корабль Виразона лег на новый курс и стал постепенно отдаляться. Волна тяжело ударилась о борт шлюпочки, отбросив ее на порядочное расстояние.
Он не вернется. И Салима прекрасно понимала, что сейчас, в открытом море ее спасет только чудо. Лучше плен. Лучше гарем, черт возьми, чем смерть от жажды посреди воды!
Глава девяносто седьмая
Солнце стало врагом. Безжалостное, пламенное, оно пожирало тело несчастной выброшенной на растерзание стихии рабыни. Кожа пылала. Салиме казалось, что она постепенно превращалась в один большой ожог. Ужасно хотелось есть, но, в особенности, пить. Этот день грозил обернуться бесконечностью. Минуты текли медом, вяло и нерешительно разрезая временное пространство. За полдня, проведенные под обжигающим и жестоким светилом, чувство времени настолько притупилось, что девушке казалось, будто она уже недели плывет по необъятному, прекрасному и опасному Средиземному морю, растягивая скудные припасы, которыми ее так «великодушно» снабдили.
Мысль о еде заставила пошевелиться. Голод еще не столько мучил ее, сколько его зловещая сестра – жажда. Сначала пересохло во рту. Салима делала маленькие глоточки из заветной фляжки с большими промежутками, не давая языку распухнуть. Но смуглая кожа невольно предавала ее, притягивая к себе, страстно впитывая требовательные лучи, покорно отдавая им последние капли живительной влаги.
С трудом перевесившись с борта лодки, девушка зачерпнула немного воды и умылась. Пускай, через несколько минут лицо покроется неприятным соляным налетом. Но сейчас блаженная влага приносила облегчение. Намочив порванную вуаль, темнокожая рабыня в очередной раз обернула пылающее тело. Язык уже опух и отказывался шевелиться во рту. Когда она пила в последний раз? Придется позволить себе еще глоток… всего глоток.
Салима потянулась к наполовину опустевшей фляжке. Виразон оставил ее посреди моря ранним утром, когда солнце еще было ласковым, перспективы казались не такими черными, а еды и питья было в достатке. Сейчас ее мучитель и палач постепенно стало клониться к западу, обещая недолгую, но темную и относительно прохладную ночь. Салима экономила воду. Но вечно экономить невозможно.
Еще днем она подвергла лодку тщательному обыску, надеясь найти кусок парусины или завалявшийся ломоть хлеба. Вместо этого нашла кем-то заботливо припрятанную бутылку вина… если ничего не изменится – впервые в жизни напьется (а алкоголь быстро возьмет свое на солнцепеке) и бросится за борт, чтобы навсегда найти покой в прохладных, манящих объятиях.
Разбитое колено ныло пульсирующей болью. Кровь запеклась, морская соль разъедала рану… Салима была не сильна в медицине, но даже она понимала, что еще несколько часов – и заражение не заставит себя долго ждать… Слава Аллаху, ее смерть приближалась с каждым мгновением. А она ни о чем так не молила как о быстром избавлении… И о мести.
Даже сейчас, истерзанная, высохшая, обожженная, она думала и думала, вырабатывая самые невероятные планы мести. Виразон! Как он мог? Если бы ее мысли имели силу, пират бы уже умер от разрыва сердца. Обожание, восхищение, память, восторг – все это испарилось, вытравленное солнечными лучами. Вместо них пришла черная, пламенная ненависть.
Солнце в последний раз обожгло и медленно закатилось за горизонт. Сухой хлеб утолил голод, но пить хотелось с каждым мгновением все больше. И снова ритуал с ополаскиванием вуали. Стон от прикосновения к собственной коже… Казалось, лодочка накалилась и превратилась в огромную сковороду… Вот уже и черти вокруг пляшут, довольные.