''Заварил кашу, болван, теперь расхлебывай' , — сказал себе Рауль и решительно написал несколько строк:
Дорогой Д'Артаньян!
Отбой! Обстоятельства изменились.
Пожалуйста, уничтожьте известное вам письмо.
Удачи вам! До встречи.
Ваш Рауль.
Гримо с любопытством следил за его действиями.
— Читай, тайный советник, — Рауль протянул ему письмо.
— Что за письмо вы просите уничтожить? — спросил Гримо.
— Д'Артаньян знает. Глупость! Итак, дорогой конфидент, — сказал Рауль, запечатывая свою записку, — Не прозевай почту. РИСААЛЯ, — протянул он.
— Чего?
— Письмо. ГААЛИ САДЫЫК Д'АРТАНЬЯН. Дорогому другу Д'Артаньяну.
''Только боюсь, ГААЛИ САДЫЫК Д'АРТАНЬЯН начнет ехидничать и насмешничать. Ну и пусть! Посмеемся, господин Д'Артаньян, посмеемся. Дело сделано' .
— Вы что-то еще натворили, а господин Д'Артаньян отдуваться должен?
— Без комментариев, — сказал Рауль.
— Без комментариев, так без комментариев.
— Д'Артаньян был прав, называя меня безумцем. "Ты не влюблен, ты безумствуешь".[68]
— А! А вы все не верили!
– 'Если бы ты был влюблен по-настоящему, мой милый Рауль, это выглядело бы совсем по-другому' .[69]
— Это вам сказал г-н Д'Артаньян?
— Да, мой конфидент, именно это.
— А сейчас? — спросил Гримо, — Дочь Бофора — центр вашей вселенной, и в нее вы влюблены по-настоящему?
Рауль вздохнул, а Гримо заулыбался.
— Бофорочка… — проговорил Рауль.
— А я так думаю, мой господин, все у вас уладится с вашей Бофорочкой. В один прекрасный день вы с ней… встретитесь, чтобы уже никогда не расставаться.
— Ты так думаешь?
— Я уверен, — сказал Гримо, — И все будут только рады, если, конечно…
— Если, конечно?
— Если, конечно, вы новых глупостей не наделаете.
— Постараюсь воздержаться от новых глупостей.
— А разве не глупость ваше намерение вступить в Мальтийское Братство?
— Гримо! Не надо было бить посуду!
— Посуда, вернее, бутылка, бьется к счастью. Надеюсь, вы передумали?
— Еще ничего не решено, — пробормотал Рауль, — В той ситуации у меня выхода не было. И, должен заметить, я всегда уважал иоаннитов.
— Можно уважать братьев-рыцарей и принимать участие в их экспедициях как частное лицо. Сейчас, я вижу, вы пришли в чувство, и ваши планы изменились?
— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал Рауль и повторил, — Еще ничего не решено.
— А они вам нужны, братья-рыцари? Я буду говорить не как ваше доверенное лицо, а как военный советник. Ваше Братство Пиратов Короля-Солнца — уже самостоятельная боевая тактическая единица, и вы командир этой боевой тактической единицы. А рыцари — наши союзники. Чего тут неясного? И не факт, как вы любите говорить, что вы, узнав поближе иоаннитов, захотите стать одним из них. Очень уж вы свободу любите, мой господин. А они отрекаются от свободы. И от любви, заметим, тоже. Я не говорю о том, что мальтийские братья не брезгуют торговлей и с пленными мусульманами не церемонятся, а среди последних далеко не все жестокие убийцы.
— Поживем, увидим, — сказал Рауль.
— Но вы уже установили с ними контакт, — сказал Гримо, — И письмо командору написали.
— Это опять же под вопросом. Я совсем забыл о том, что мой знаменитый дядюшка Мишель де Бражелон — крупная фигура в Ордене, и, если он узнает…
— Еще бы не узнал! Второе лицо после Великого Магистра, а может, и поважнее Магистра! Что за наивность, сударь! Он вам помешает. Вот это как раз факт!
— Будущее покажет. А пока — попиратствуем, господин Гримо, попиратствуем!
— Я и вообразить не мог, — сказал Гримо, — Что вы за какую-то пару дней соберете вокруг себя шайку лихих парней, присвоите этой ораве дерзкое вызывающее название Пираты Короля-Солнца, сделаетесь главарем этих бедовых ребят в синих банданах и весьма популярной личностью на флагманском корабле. Времени не теряете!
— Ты популярен не меньше, — сказал Рауль, зевая, — И что за выражения — «шайка», "главарь" — фи! Пираты Короля-Солнца — боевая тактическая единица, а я — их командир. Так-то оно лучше, военный советник Вогримо.
27. ГРИМО — ИНТРИГАН
/ Продолжение./
— Пираты Короля-Солнца, — ворчал Гримо, — Ну надо же такое придумать.
— Мусульманское шматье — чалмы, бурнусы и прочая варварийская экипировка, — бормотал Рауль, — Знамя Пророка. Вылазки и рейды в тыл противника. Ну, это мы еще продумаем. Мы устроим не одну заварушку в провинции Кабиллия ФАДЖРАН, САБААХАН, ХЫЛЯЯЛЬ АН-НАХААР.
— Вы бредите? — спросил Гримо.
— Я сказал 'на рассвете, утром, в течение дня' . Сегодня Гугенот дошел до темы 'время' . А лучше всего, конечно БИЛЬ ЛЕЙЛ. Ночью.
— Жуть, — сказал Гримо, — Меня от ваших 'билейлов' в дрожь бросает. О-хо-хонюшки!
— А что, в этом даже какой-то шик! Одно дело сказать герцогу: 'Я буду готов через пять минут' , а совсем другое — 'СА-АКУУН ДЖААХИЗ БААД ХАМС ДАКААИК". Экзотитка!
— Да уж, — вздохнул Гримо, — Прибавится милому герцогу головной боли с таким адъютантом!
— В адъютанты я не просился, — заметил Рауль, выделив голосом первое слово.
— Вот те раз! — сказал Гримо, — А то я не помню!
— Я просто хотел ехать с герцогом. Блатное местечко он мне сам предложил.
— Блатное местечко? — пожал плечами Гримо.
— Но ты же военный советник, не понимаешь разве?
— Понимаю, — вздохнул Гримо, — На вас не угодишь. Герцог хотел как лучше.
— Ну и вышло как лучше. Чем ты недоволен?
— Да так, — вздохнул Гримо.
— Ну говори же!
Гримо опять вздохнул.
— И принесла же нелегкая этого Бофора, — проворчал Гримо, — О-хо-хонюшки.
— Бофора принесла не нелегкая. Бофора сам Бог послал, — сказал Рауль убежденно.
— Бог? — спросил Гримо, — Бог так Бог. Пребывайте в этом приятном заблуждении, господин Рауль.
— Ты что-то знаешь?
— Знаю, мой господин.
— И я знаю, мой конфидент. Бофор приехал за мной. И за это спасибо принцу Конде. Могу поблагодарить принца по-арабски.
— ШУКРАН, — сказал Гримо с иронией, — Это уж даже я запомнил. И все-таки вы заблуждаетесь. Бофор и не собирался брать вас с собой в этот забытый Богом Алжир. У него и в мыслях не было.
— Ты просто забыл. Хотя — ты не мог слышать, ты пришел позже. Я не успел перемолвиться парой слов с Оливье, Сержем и Гугенотом, когда герцог спросил отца: 'Это тот самый юноша, которого так расхваливал принц? '[70]
— А Конде за язык тянули. Лучше бы он вас ругал.
— Я остался с ними, а потом, слово за слово, герцог возьми да скажи отцу: 'А вы мне дадите его, если я попрошу вас об этом? '[71] А я уже уши навострил и понял это как приглашение к путешествию.
— И о чем же вы говорили, пока меня не было? — спросил Гримо.
— О войне.
— А еще?
— Но я не помню дословно всю беседу.
— Напрягите свою память, господин Рауль.
— Это так важно?
— Быть может.
Рауль усмехнулся.
— Герцог назвал меня 'настоящим солдатом' — разве это не приглашение к путешествию?
— Это комплимент. Не каждому Бофор такое скажет! Путешествие намечалось в другое место.
— О чем ты?
— Что еще говорил герцог?
— Рискую показаться нескромным, но герцог проехался по моей внешности.
— Оценка вашей внешности была позитивной? — насмешливо спросил Гримо, заранее зная ответ.
— Более чем, — так же насмешливо ответил Рауль, — Удивляюсь, что Бофору приглянулась моя унылая рожа.
— Вот что я вам скажу, господин Рауль — Бофор хотел возобновить ваше знакомство со своей прелестной дочерью, а вы все не так поняли. Внешность на войне роли не играет. А вот для зятя Бофора привлекательная внешность имеет значение. И потом-то, потом, когда вы пили Вувре из золотого кубка, герцог мигал и вашему отцу, и мне, мы-то поняли его игру, а вы всех нас запутали. Помните, что говорил герцог, когда ваш отец взял золотой кубок? Вспомнили?