''Мне хочется воздать честь вот этому красивому мальчику, который стоит возле нас. Я приношу счастье, виконт, пожелайте что-нибудь, когда будете пить из моего кубка, и черт меня побери, если ваше желание не исполнится' .[72]
— А вам еще не понятно, 'красивый мальчик' ? Бофор уезжал на войну, оставляя во Франции несовершеннолетнюю дочь. Он хотел выдать ее замуж — за вас! — до своего отъезда. А вас понесло не туда, и вы всех обломали. Да и потом, вы так и не поняли намек Бофора — "Он будет мне адъютантом, он будет мне СЫНОМ". Не мог же он сказать, кем он желал вас видеть. Зятем, сударь, зятем. Мужем своей дочери.
— Это все твои домыслы.
— Ну конечно, домыслы. Для адъютанта Бофора смазливая мордашка и стройная фигура куда как важно. Хорошо, скажу больше — Бофор сам мне говорил об этом. Здесь уже, на корабле. А вы говорите, домыслы.
— Серьезно?
— Как Бог свят! — сказал Гримо, — Мы все так надеялись, что вы вдруг, да и спросите герцога о его дочери, и не знали, как к вам подступиться. А уж когда вы отчебучили насчет Мальтийского Ордена, тут уж я не выдержал, и бутылка грохнулась аккурат на ковер. И еще, сдается, неспроста Бофор к нам приехал.
— В смысле?
— В смысле — не король ли его послал?
— Король?
— Ну да — с миссией мира.
— Очень сомневаюсь. Я расцениваю визит герцога как проявление солидарности, и за это очень его уважаю. А из золотого кубка мы пили как братья по оружию. Это слова Бофора. Хорошая идея — с кубком. Нам, Пиратам, подошла бы. Жаль, кубка нет.
— Вашей ораве мало кубка. Вам бы ЧАШУ, емкостью с добрую супницу. У кубка емкость маленькая. Там всего одна бутылка помещается, — сказал Гримо, посмеиваясь.
— О-хо-хонюшки! — взвыл Рауль, — Прекрати издеваться! На нет и суда нет, и не смей ехидничать!
— Кубок есть, — сказал Гримо с улыбкой, — А вот чаши, эпической, огромной, не обессудьте, не захватил. Виноват, не предполагал, что вы и ваши товарищи…
— Кубок? — перебил Рауль, — Тот, золотой? Ты взял его?
— И бутылочку Вувре прихватил. Но вино прибережем до победы. Пейте покамест что попроще, ваши дружки бочку враз выхлебают.
— Да, они такие. Ты прав. Вино побережем, а кубок нам пригодится. А зачем ты все это взял, Гримальди? Кубок, кувшин?
— Я хотел, чтобы вас окружали красивые вещи, знакомые с детства. Что-то не так?
— Все так. Ты сама мудрость, Гримо. Но насчет короля и миссии миротворца ты жестоко ошибаешься. Король, скорее всего, прислал бы в наши края своих полицейских.
Гримо постеснялся петь песню Оливена и сказал без пения:
— Ты еще и поэт? — спросил Рауль.
— Не я. Оливен ваш.
— Где-то я это уже слышал.
— То был другой куплет.
— Так спой, что ли?
— Увольте, господин Рауль. Пусть уж вам споет ваш звонкоголосый Оливен по возвращении. Не мне, хрипатому, петь для вас.
Гримо уже знал от Бофора о 'миссии миротворца' , но решил пока не вмешивать в свои интриги короля. 'Не навреди, — сказал себе интриган Гримо, — Я и так изощрялся, как мог, чтобы решить дело в пользу Бофорочки. И уже многого добился. Подытожим, как это делал… хитроумный шевалье Д'Артаньян Гасконский:
1. Рауль влюблен в дочь Бофора.
2. Лавальер — прошлое, от которого осталось сочувствие к ее двусмысленному положению при Дворе.
3. Вопрос о Мальтийском Братстве под сомнением.
А король? А на что хитроумный шевалье Д'Артаньян? С королем утрясется.
А война? Ну, тут все мы в руках Божьих. Да и мы не оплошаем.
А Железная Маска?
А Атос?
— О-хо-хонюшки, — простонал Гримо.
— Ты чего? — спросил Рауль.
— Да вот, старые раны ноют, — вздохнул старик.
— Это, говорят, к непогоде, — Рауль выглянул в иллюминатор, — Странно, море спокойно. Бедняга Гримо! Сидел бы ты дома. И зачем ты за мной увязался! Я и так из кожи вон лезу, чтобы ты отдыхал побольше.
— Я благодарен вам за вашу заботу, но мой жизненный опыт еще не раз и не два пригодится вам и вашим друзьям. Я не мог отпустить вас одного на такую опасную войну. Как говорят в сказках 'я вам еще пригожусь' .
— Но я же не один. Я с друзьями, — сказал Рауль, — Ты мне уже пригодился, старина. А все-таки жаль, Гримо. В день отъезда я был…глумной какой-то, себя не помнил. Отцу ты нужнее. Очень уж опасное дело там намечается. И, если все у них получится, и, если все у нас получится — а шансов очень мало — какое наше будущее? Новая гражданская война? Ведь Людовик никогда не допустит, чтобы…
— Мы знаем Людовика, но мы не знаем его брата-близнеца, — перебил Гримо, — Что же до гражданской войны — такие люди как ваш отец, не развязывают гражданские войны. Войну мог начать Арамис.
— Это еще бабушка надвое сказала, — вздохнул Рауль.
— Ваш отец считает гражданскую войну национальным бедствием и предотвратит ее, — сказал Гримо.
— Мой отец уважает свободную волю и предоставит принцу выбор. А война или мир — это решит человек в железной маске, — ответил Рауль.
— Тогда будет мир, — сказал Гримо, — Хоть мы и не знаем, что за человек узник в маске, граф его обработает, как Монка и Ришелье.
— Убедит, — поправил Рауль.
ЭПИЗОД 22. "ПРОЖЖЕННЫЕ АВАНТЮРИСТЫ"
28. СИНЕЕ ЗНАМЯ ПИРАТСТВА
Анри де Вандом сидел по-турецки на своем спальном месте и 'отбывал повинность' , подшивая край Синего Знамени Пиратства.
— Привет! — сказал Рауль, распахивая дверь каюты.
Анри вздрогнул и уронил иголку.
— Здравствуйте, — пролепетал Анри.
"Отсидеться не удалось. Сейчас он скажет: жалкий трус, тебе бойкот!" жось. пролепетал Анри. а своем спальном месте и 'от-бывал повинность' , подшивая край Синего Знамени Пиратства.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — все так же робко сказал Анри, двигаясь вглубь, поближе к подушкам.
— Я ненадолго, — сказал Рауль и плюхнулся рядом с Анри, — Что это с вами, маленький Вандом? Разве я такой страшный?
— Н-н-нет, — проговорил Анри, — В-в-вы, видимо, решили нанести мне ответный визит. Я вчера прервал ваш сон.
— Я уже не спал, да и вы сейчас не спите.
— Не сплю, — сказал Анри, — Шью, как видите. Вот только иголка куда-то подевалась.
— Вот она.
— Благодарю вас.
Анри взял иголку и вколол в подушечку. Рауль покосился на синее полотнище.
— Шьете? Вы?
— Сейчас вы все поймете. Но сначала…
Анри с трудом соображал, подыскивая нужные слова, — … я хотел бы осведомиться о цели вашего визита.
И вытаращил перепуганные глаза.
… если вы хотели видеть герцога…
— Я хотел видеть вас. Герцог с утра на ногах.
— Какая честь! — Анри наморщил нос.
''Ясно. Герцога нет, можно идти напролом, без стука. Учтем на будущее — в отсутствие герцога сюда запросто могут войти, когда я переодеваюсь' .
А Рауль, насмешливо улыбаясь, держал паузу.
— Меня? — спросил Анри с ужасом, — И что?
— Да ничего, — сказал Рауль, — Что вы всполошились, Вандом?
— Вы пришли от имени Пиратов объявить мне бойкот?
— Вам — бойкот? За что, цыпленочек?
— Как вы сказали, милостивый государь?
— Извините, сорвалось. Я шел мимо, зашел узнать, как вы себя чувствуете. Вот и все. А вы так перепугались! Расслабьтесь, Анри, и вылезайте из своего угла.
— Вы шли мимо? И вспомнили обо мне? Спасибо, сударь, — Анри шмыгнул носом.
— Что-то с вами не то, — сказал Рауль, — Я же вижу. С чего вы взяли, что вам кто-то собирается объявлять бойкот?
— Меня считают трусом, — сказал Анри умирающим голосом, — Вы все были на палубе в шторм, а меня прогнал герцог.
— И правильно сделал. Там было опасно. От нас потребовались все силы. Мы убирали фок, второй парус, уже на втором дыхании — простите за повтор. А вы, дорогой Анри, далеко не геракл.
— А Ролан геракл?
— И Ролан не геракл. И даже я не геракл. А там нужна была гераклова сила. Мы были уже на пределе.