Аслан сразу понял, где прокололся. Он ожидал, что расследование гибели Акимова будет проведено со всей тщательностью, но не думал, что смерть охранника, разбившегося «по пьяни» в Долине Уюта, так быстро увяжут с ним – Асланом. Но чем-либо смутить бывшего сержанта ВДВ, а ныне – профессионального киллера было трудно. На слова Маканина он лишь презрительно усмехнулся.
– Так поступили бы вы, – ответил он надменно. – Но так никогда не поступаем мы. Наш враг должен знать, за что он приговорён к смерти.
– Это входит в ваше задание? – изумился Маканин; пистолет дрогнул в его руке. – Невероятно!
Аслан пожал плечами. Сделать это с заложенными за голову руками довольно сложно, но он справился.
– Тогда новый вопрос, – продолжал советник. – Что именно вы должны были сказать мне, перед тем как убить?
– Не сказать. Показать.
– Показать?! Очень интересно. Что же вы должны были мне показать?
– Одну фотографию. Она у меня с собой.
Маканин воспринимал ситуацию скорее юмористически, чем серьёзно. Он переиграл киллера, взял его на мушку в самый опасный момент и теперь явно хотел насладиться своим триумфом. Тщеславие его и погубило.
– Где конкретно находится фотография?
– Здесь. В моём внутреннем кармане. В правом, – добавил Аслан, чтобы у Маканина не возникло нужды задавать ещё один вопрос.
– Медленно сними левую руку с затылка… – распорядился Маканин.
Аслан так и поступил. Но только снял он её не медленно, а резко выкинул вперёд, будто в нацистском приветствии. Тонкий кинжал без рукояти за долю секунды преодолел расстояние до стола и пробил грудную клетку Маканина, войдя между рёбрами с левой стороны.
Советник всё же успел выстрелить, но его пуля не достигла цели. Кинжал ещё был в воздухе, а Аслан отпрыгнул в сторону и вниз, упал на четвереньки, перекатился. Потом медленно встал. Лев Максимович хрипел в кресле. Он был жив, и это тоже входило в планы Аслана.
Киллер подошёл к столу. Он склонился над Маканиным, приблизил своё лицо к его лицу.
– Наш враг должен знать, за что он приговорён к смерти, – повторил Аслан ранее сказанную фразу.
Он всё-таки полез во внутренний карман и достал из него фотографию. Это был снимок очень хорошего качества, словно вырезанный из рекламного проспекта – изображение взлетающего над полосой военно-транспортного самолёта С-130Н «Геркулес» с норвежскими опознавательными знаками.
Аслан поднёс фотографию к самым глазам Льва Максимовича.
– Смотри, – сказал Аслан. – Ты узнаёшь этот самолёт?
Маканин булькнул. Он сфокусировал зрение на фотоснимке. Потом с большим трудом выговорил несколько слов. Это были его последние слова.
– Чурки… – сказал советник губернатора, – чурки… вы… все…
– Узнал, – подытожил Аслан удовлетворённо.
Последние слова Маканина, оскорбительно вызывающие, не произвели на него ровно никакого впечатления. Программа-максимум была выполнена. Он положил пальцы на шею советника, туда, где находится так называемое плечевое сплетение нервов, и с силой нажал. Через минуту Лев Максимович Маканин был мёртв.
Уходя, Аслан забрал «парабеллум» и фотографию. Извлекать кинжал из остывающего тела он побрезговал.
Глава третья
«Старший, я горю!»
Майор Громов не любил ночных вылетов. А кто их любит? При ночных вылетах совершенно утрачивается ощущение истинного полёта. Да, приборов в кабине более чем достаточно для того, чтобы взлететь, выполнить задание и посадить истребитель, ни разу не взглянув на небо и землю. Да, в программу обучения пилотов входит полёт при нулевой видимости, а чтобы он был действительно «слепым», без обмана, на фонарь кабины надевается специальный колпак. Да, со временем любой способный пилот отрабатывает свои действия в воздухе до автоматизма, начинает чувствовать скорость печёнкой, а высоту – мозжечком. Тем не менее пилот остаётся человеком и чисто инстинктивно доверяет своим глазам больше, чем показаниям приборов. А ночью – какие тут глаза?
Но как бы ни относился Громов к ночным полётам, тревожный бой колоколов заставил его вскочить и, застёгивая на ходу ремешки подшлемника, побежать к выходу, над которым мигала громадная светящаяся надпись: «ВОЗДУХ!»