Пробили четыре склянки; мы снова вышли на палубу, и я увидел, что легкий ветер, подгоняющий нас в течение дня, стих и мы едва продвигаемся вперед. Солнце висело низко над горизонтом, небо было чистым. Пару раз, осматривая горизонт, я натыкался взглядом на странное колебание воздуха, схожее с тем, что предшествовало появлению тумана; более того, в обоих случаях я видел реально тонкую дымку, поднимающуюся, очевидно, из океана. Она наблюдалась на небольшом расстоянии слева по борту; в остальном море выглядело мирным и спокойным; и хотя я напрягал зрение, вглядываясь в воду, мне не удалось обнаружить никаких признаков того огромного призрачного корабля, что днем раньше так напугал меня.
Сразу после шести склянок прозвучал приказ убрать на ночь паруса. Мы спустили брамселя, марселя и затем три нижних прямых паруса. Вскоре после этого по кораблю прополз слух, что в эту ночь, начиная с восьмичасовой вахты, впередсмотрящий выставляться не будет. Естественно, эта новость породила массу толков среди матросов, особенно после второго сообщения, что вроде как двери кубрика должны быть закрыты и заперты с наступлением темноты и никому не разрешается выходить на палубу.
– А как же со штурвалом, без руля пойдем? – раздался голос Пламмера. – Такого не может быть, – ответил кто-то из матросов. – Из офицеров кто-то же обязан находиться на юте, так что составим ему компанию.
Кроме этих замечаний, в целом команда единодушно одобрила принятые капитаном меры. Все очень надеялись, что все именно так и будет.
Как сказал один из матросов:
– Похоже, братцы, сегодня не случится такого, что к утру мы не досчитаемся кого-нибудь из нас, так что давайте по койкам и скоротаем эту ночь.
Вскоре после этого пробили восемь склянок.
Глава 15
ПИРАТЫ-ПРИЗРАКИ
В тот момент, когда раздались удары рынды, я находился в кубрике, разговаривая с четырьмя матросами из другой вахты. Вдруг откуда-то с кормы донеслись громкие крики, а чуть позже – гулкие удары: кто-то колотил по доскам палубы железной рукоятью от кабестана. Я мгновенно вскочил на ноги и бросился к выходу на левый борт вместе с четырьмя другими матросами. Мы выскочили наружу; над морем сгущались сумерки, но они не помешали мне увидеть ужасное, таинственное зрелище. По всей длине фальшборта наблюдалось странное движение: что-то серое волной накатывалось на корабль, перехлестывалось через борт и растекалось по палубам. Я смотрел, и на моих глазах вдруг вся эта серая колеблющаяся масса превратилась в огромную толпу людей весьма странного вида. Они выглядели совершенно нереальными, невозможными; у меня было такое впечатление, что на нас нахлынули полчища обитателей какого-то фантастического призрачного мира. Мой бог! Мне показалось, что я схожу с ума. Они окружали нас плотной стеной; это были жаждущие крови, наполненные жизненной силой тени. Из толпы матросов, направлявшихся на корму, повидимому на перекличку, в вечерний воздух взметнулись громкие отчаянные крики.
– На вантах! – завопил кто-то; но когда я поднял взгляд на реи, то увидел, что эти мерзкие твари добрались уже и дотуда.
– Господи Иисусе! – раздался вопль какого-то матроса и тут же оборвался. Я бросил взгляд вниз на палубу – по ней катались два тела. Они походили на два больших кома из неопределенной массы, которая дергалась и извивалась на досках палубы. Твари буквально задавили матросов своими телами. До меня доносились придушенные вскрики я прерывистое дыхание несчастных. Двое стоявших рядом со мной матросов сорвались с места, перескочили через люк и взлетели на бак по трапу правого борта, но почти в ту же секунду несколько серых фигур метнулись наверх по трапу другого борта. Я услышал, как сверху, с бака, раздались крики тех двоих матросов, заглушаемые звуками отчаянной схватки. Я лихорадочно оглядывался, отыскивая, куда бы спрятаться. Я озирался по сторонам, теряя надежду, а затем в два прыжка достиг загончика, где содержались свиньи, и перелез с него на крышу палубной надстройки. Я бросился плашмя на крышу и замер, переводя дыхание.
Мне вдруг показалось, что вокруг как-то все резко потемнело, и я с величайшей осторожностью приподнял голову. Я увидел, что корабль обволакивают огромные клубы тумана, а затем футах в шести от меня разглядел чью-то фигуру, лежавшую лицом вниз. Это был Тамми. Благодаря сокрывшему нас туману, я почувствовал себя в большей безопасности и решился подползти к нему. У него перехватило дыхание от ужаса, когда я дотронулся до него, но увидев, что это я, он задрожал и начал всхлипывать, точно малое дитя.
– Тс! – прошипел я. – Ради всех святых, тише!
Но я зря волновался, поскольку крики убиваемых внизу на палубах матросов заглушали все остальные звуки.
Я привстал на колено и, оглядываясь вокруг, бросил взгляд на мачты. В тумане можно было различить очертания реев и парусов; присмотревшись же, я увидел, что брамселя и марселя были распущены и свисали теперь на бык-горденях. Ужасающие крики наших товарищей почти в одно мгновение стихли по всему кораблю, за этим последовала вселявшая ужас тишина, в которой отчетливо слышалось всхлипывание Тамми. Я вытянул руку и встряхнул его, прошептав:
– Прекрати! Прекрати сейчас же! А то они услышат нас!
Он сделал над собой усилие и притих; а затем я увидел, как над нами все реи быстро оделись парусами. Не успели расправиться паруса, как послышалось щелканье скоб и скрип блоков на нижних реях.
Потом на пару секунд установилась тишина; я осторожно подполз к заднему краю надстройки и глянул по сторонам, однако из-за тумана ничего не увидел. Затем за моей спиной раздался истошный вопль – это кричал Тамми. Крик оборвался через мгновение, как будто парню сдавили горло. Я вскочил на ноги и бросился к тому месту, где оставил мальчишку, – но он исчез. Меня как оглушило. Я чуть не заорал в отчаянии. Надо мной слышалось хлопанье парусов, сбрасываемых с реев. С палуб доносился шум работающих в жутком нечеловеческом молчании тварей. Скрипели корабельные блоки и брасы < Брасы – канаты для разворачивания реев с парусами под нужным углом к ветру.>.
Я остался стоять. На моих глазах реи были развернуты поперек корпуса, и я увидел, как паруса наполнились ветром. Секундой позже крыша надстройки, на которой я стоял, приняла наклонное положение, накренившись вперед. Угол наклона быстро увеличивался, меня начало сносить с крыши, и я поспешил ухватиться за одну из лебедок. Я был совершенно потрясен и не мог понять, что же происходит. Почти сразу после этого с палубы слева от надстройки внезапно раздался громкий человеческий крик, и в то же мгновение из разных концов корабля вновь зазвучали душераздирающиие вопли умирающих матросов. Они переросли в общее стенание, от которого у меня все перевернулось в груди, и вместе с ним донесся шум короткой, отчаянной борьбы. Затем порыв холодного ветра как будто пронизал туман, я увидел в образовавшиеся разрывы накренившуюся палубу. Я смотрел вниз в сторону бушприта. Утлегарь уходил прямо под воду, и на моих глазах вся носовая часть корабля тоже погрузилась в море. Крыша надстройки приняла вертикальное положение, и я повис, ухватившись за лебедку, оказавшуюся теперь у меня над головой. Перед моим взором океанская волна захлестнула бак, устремилась на главную палубу и с ревом обрушилась в пустой кубрик. По-прежнему раздавались крики гибнущих матросов. Что-то ударилось глухо об угол надстройки надо мной – это было безжизненное тело Пламмера; мгновением позже оно сгинуло в нахлынувшей волне. Я вспомнил, что Пламмер был в тот вечер штурвальным. В следующую секунду вода уже бурлила у моих ног; слышался человеческий стон, ревела вода, и я стремительно погружался в темноту. Я разжал руки, отпуская лебедку, и бешено заработал ими. Я старался задержать дыхание. В ушах стоял болезненный звон, который усиливался с каждым мгновением. Я открыл рот. Я чувствовал, что погибаю. Но тут – слава Всевышнему! – меня вытолкнуло на поверхность. Какоето время я лишь жадно хватал ртом воздух, совершенно не обращая внимания на то, что происходит вокруг. И только позже, уже переводя дыхание, я протер глаза и увидел примерно в трехстах ярдах от себя медленно дрейфующий большой корабль. Поначалу я был совершенно уверен, что это зрение играет со мной злую шутку. Затем, убедившись, что это не мираж и есть еще шанс на спасение, я поплыл к кораблю.