Тетя Люба. Ты думаешь, Митя, что она забыла о дне рождения вашего единственного ребенка? Она все предполагала. Ручаюсь. Я думаю, именно поэтому она и пошла туда!
Отец(быстро). Куда?
Аксюша(нетерпеливо). Да в магазин! Сказала, что будут что-то давать!
Отец. А, черт возьми, неужели нужно было обязательно сегодня…
Тетя Люба. Митя, позволь тебе напомнить один факт: когда после объявления войны люди бросились в магазины, ты не разрешил своей жене закупить ни лишнего килограмма крупы, ни пачки соли, ни пакетика конфет!
Отец. Ну и что же? У меня существует определенный взгляд на вещи, и он останется неизменным, пока существую я сам.
Тетя Люба. Ну конечно. Другие могли запасаться, а мы — зубы на полку.
Аксюша. Тетя Люба! Перестаньте!
Отец. Тихо, Пузырь. Не надо кричать, не надо волноваться. Тетя Люба… куда пошла Агния?
Тетя Люба. В сущности, я могла бы ничего этого не говорить. (Идет к печке и ставит чайник.) Я просто считаю, что было бы разумнее, если бы ты, Митя, почистился, помылся, мы бы накрыли стол и ждали ее здесь. По крайней мере так будет скорее. Но в этом доме, повторяю, никто меня не слушает.
Отец(подходит к ней, целует в щеку). В этом доме, тетя Люба, вам подчиняются беспрекословно.
Тетя Люба(отвернувшись). Я все-таки твоя единственная родная тетка.
Аксюша. Папа…
Тетя Люба. Принеси отцу таз!
Отец, обернувшись, заговорщицки подмигивает Аксюше, глазами показывает на дверь. Аксюша, махнув рукой, выходит.
Отец. Тетя Люба, в чем дело?
Тетя Люба. Появилось новое выражение: «Все нормально». (Вздохнув.) Меня удивляют только газеты.
Отец. Да, в газетах пока веселого мало.
Тетя Люба. Гм… Я бы этого не сказала.
Отец(скрыв улыбку). Я знаю, что у вас определенный взгляд на вещи.
Тетя Люба. Митя, ты вернулся совсем?
Отец. Нет.
Тетя Люба. Поедешь еще?
Отец. Нет. Скажите мне, Агния действительно…
Тетя Люба(решительно). Вам нужно срочно эвакуироваться.
Отец. А?
Тетя Люба(понизив голос). Вспомни тысяча восемьсот двенадцатый год.
Отец(улыбнувшись). Ну, мы до этого не допустим.
Тетя Люба. «Мы»?! (Конфиденциально.) Митя, я знаю, что делается на фронте. Все знаю.
Отец(превращая разговор в шутку). Я так и понял.
Тетя Люба. Митя, не будем ни о чем говорить при девочке, сегодня ее день рождения, и пусть он пройдет весело. Но завтра мы все обсудим серьезно.
Отец(задумчиво). Завтра…
Тетя Люба. Да. Вы не имеете права рисковать ее жизнью. Ведь ей еще только восемнадцать…
Аксюша(вносит таз). Папа, мойся. А я все-таки пойду. Удивляюсь, как мне не пришло в голову раньше.
Тетя Люба. А тебе не пришло в голову, что именины не могут быть без именинницы? Не говоря уж о том, что твой отец месяц рыл окопы и строил укрепления и теперь нужно за ним немного поухаживать. Давай полотенце!
Аксюша достает полотенце, держит перед отцом. В ее позе нетерпение. Отец снимает пальто, начинает умываться. Тетя Люба смотрит на них секунду, затем подходит к буфету, достает и расставляет чашки на столе.
Аксюша(очень тихо). Папа… мне нужно с тобой поговорить. Это замечательно, что ты все-таки приехал.
Отец(стряхивая с рук воду, выпрямляясь). А как же иначе? В жизни есть вещи, которые… важнее войны.
Аксюша. Нет, папа. Важнее войны сейчас нет ничего.
Отец. Что-что? Ну-ка, давай полотенце.
Аксюша. Именно об этом я и должна… я и хочу поговорить. То есть…
Отец. Подожди, Пузырь. Я вытираю уши. Ничего не слышу. (Отдает Аксюше полотенце.) Что ты сказала?
Аксюша(тихо, чтобы не услышала тетя Люба). Пойдем, папа, а? Встретим маму и… поговорим по дороге.
Тетя Люба(громко). Когда человек так стар и глуховат, как я, он догадывается обо всем, что делается у него за спиной. Митя, ты не сердишься, что я достала наши фамильные чашки с птичками? Они несколько легкомысленны, но, с другой стороны, как оказалось, отлично переносят бомбежки.