— Год, месяц или всего один день — все это бесценное время для того, кого ждет смерть. — Мимоза грустно улыбнулась.
С ней согласился Ленвлад:
— Я всегда думал, что у меня полно времени. Но я ошибался. Однажды я оказался на грани смерти, единственное мое желание тогда — хотя бы попрощаться. — парень смутился. — Да и не хотелось мне умирать в день рождения мамы. Хотя бы на денечек позже. Чтобы успеть поздравить, успеть обнять. Время бесценно для тех, у кого его нет. Жаль, вампирам этого не понять. — он почему-то посмотрел на Валерку. — Тяжело понимать человеческие страхи, когда впереди вечность, правда?
Валере показалось, будто бы именно от него Ленвлад ждал подтверждение своей мысли. Но, к счастью, отвечать «да» ему не пришлось.
— Они были людьми, думаешь, при превращении вампирам напрочь отшибает память? Конечно они все понимают! — Резко аргументировала Ида.
— Память — нет. А вот сочувствие — вполне возможно. — предположил Авангард. — К тому же не думаю, что так просто противостоять жажде.
— Зависимые и слабохарактерные люди вероятнее всего станут такими же зависимыми и слабохарактерными вампирами. Возможно, эти качества в них даже усилятся. — предположил Микрон. — но разве среди них совсем нет сильных? Способных с достоинством нести это бремя.
— Если предположить, что вампиры действительно существуют, думаю, что возможно создать общество в котором они смогут нормально сосуществовать с людьми. — с привычной мягкой улыбкой выдвинул теорию Йеша.
— Но как? — Валерка удивленно посмотрел на собеседника. — Как ты себе это представляешь?
Йеша кивнул в сторону Радика:
— А ты внимательно посмотри на его рубашку.
И действительно, к воротничку был приколот значок в виде капли крови — такой дают донорам.
— Донорская кровь. — серьезно сказал Йеша. — И я уверен, что, и сейчас есть вампиры, которые пользуются этим способом. Но не у всех к ней есть доступ, так как весь государственный аппарат устроен так, что само существование этой расы засекречено. Даже если предположить, что у вампиров есть свое сообщество, думаешь, они смогли включить туда всех сородичей? Нет. Разность мнений, случайные связи, дети вампиров — всё это погрешности, которые они не в состоянии учесть.
— Дети? — Валерка усмехнулся. — У вампиров не рождаются дети.
— А ты проверял?
Йеша испытующе посмотрел на Рубина, но Валерка не нашелся, что ответить.
— Если предположить, что вампир решил обратить беременную женщину… — Герцен с задумчивым видом почесал подбородок. — Если ребенок уже сформировался, он может приобрести признаки вампира вместе с кровью матери. Эффект будет либо постоянный, то есть, ребенок и сам будет нуждаться в крови и разовьется как вампир, либо временный — и вскоре после рождения малыш станет обычным человеком. Есть также вариант, что младенец все же умрет в утробе. Я бы сказал, что это даже более вероятно.
— Мне кажется, все еще зависит от стадии развития плода. — вмешалась Ида. — Ведь совсем разные вещи — получить доступ к вампирской крови в девять месяцев или когда ребенок еще представляет собой сгусток клеток, которому только предстоит сформироваться. Что если его мать обратят до того, как у ребенка забьется собственное сердце?
Доводы ребят были обоснованными. Валерка нахмурился. А что, если правда есть стратилаты, которые стали таковыми вместе со своими матерями? Конечно, вероятность, что человек в какой-то момент своей жизни обретет силу вампира крайне мала, что избранником будет беременная женщина — практически ничтожна. Но возможность не нулевая.
— Рубик, ты чего такой серьезный? — обеспокоенно спросила Мимоза.
Девушка мило коверкала прозвища участников клуба. Так Рубин в ее устах очень быстро превратился в Рубика, по тому же принципу трехпалый Радий был Радиком — вслед за Мимозой так стали называть его и остальные ребята. Валерка предполагал, что и серьезный Сталик когда-то представился всем Сталиным, но был очень быстро понижен до нынешнего прозвища.
— Да так, думаю, каково этим детям. Не каждый взрослый справится с вампирской участью.
Рубик с ужасом представил, какого это, с детства расти вампиром. Да нет же, Лагунов даже представить себе этого не мог. По сравнению с ними в «Буревестнике» у Валерки еще был выбор: стать вампиром и спасти Анастасийку, либо сохранить свою человечность. А вот у кого выбора действительно не было, так это у тех детей. Если так подумать, вампиризм же в целом про выбор, про духовную силу человека. Кто поддался соблазну, становится тушкой или, что еще хуже, пиявцем. А кто нет — остается человеком. Валерка по себе знал, что можно сопротивляться и, несмотря на всю безжалостность вампирской иерархии, была в ней все же некая доля гуманности, последнее слово, финальная мысль всегда за людьми. Стойкая личность имела шанс идти против системы, и тогда темные существа оказывались практически бессильными перед её волей.