Юпитер притаранил три новые кассеты, что кошерно, с западными фильмами. Тут были «Один дома», «Терминатор 2: Судный день» и «Молчание ягнят». «Терминатора» поцы отмел сразу, так как и первую часть не видели, а дальше методом голосования определили, что смотреть будут «Молчание ягнят».
Йеша подсел к Валерке:
— Давай уши проколю! — предложил Поэт.
— Сейчас? — Лагунов инстинктивно отодвинулся.
— Да давай, все равно фильм смотришь, ничего не делаешь!
Валерка хотел уж было согласиться, чтобы Йеша отвязался, но тут он вспомнил, что вообще-то раны на нем затягиваются слишком уж быстро, так что Поэт, проколов иголкой мочку, даже не успеет вставить туда сережку. Это будет очень уж подозрительно.
— Йеша, может, не надо? — шепотом усомнился Рубин.
— Ты что, боишься что ль? — тоже шепотом усмехнулся Йеша.
— Эй, поцы, потише там! — шикнул на них Планета.
— Да давай, Рубик! Видишь, вон, людям уже кино смотреть мешаем! Это нестрашно!
— А серьги из чего? — с опаской спросил Валера.
— Как из чего? — удивился Поэт, — Из серебра конечно, чай на золото еще не нахулиганили.
Еще этого не хватало, у вампира от серебра будет серьезный ожог.
— Йеша, у меня на серебро аллергия, — наконец нашел отговорку Валерка.
— Да не боись, я пошутил, — хихикнул Йеша, — знаешь, у Планеты тоже аллергия на серебро, он от него чешется. Мы пробовали белое золото, но оказалось, ради белого цвета в этот сплав также добавляют серебро. В общем, у Планеты снова аллергия пошла. Думали уже от сережек отказаться, из простого металла-то носить не хочется, не авторитетно. Но выход по итогу нашли неординарный, вон тот поц, Авиатор, — Поэт кивнул в сторону коренастого парня с густыми каштановыми бровями, глубоко посаженными глазами и усиками, — работает на Авиакоре. А в авиации используется титан. За границей из него давно украшения делают, а до нас все до самых последних доходит, сам знаешь. Вот Авиатор нам с завода немного титана-то и притаранил, а мы его ювелиру снесли. Так что твоя аллергия не помеха, не волнуйся.
— А у меня и на титан аллергия! — придумал Валерка.
— Ты ж его не носил никогда, — удивился Йеша.
— А на все металлы! — Лагунов сделал самое невозмутимое лицо.
— Угу, и на металлические наручные часы у тебя, конечно же, тоже аллергия, — с недовольным лицом пробурчал Поэт, — не ври давай, страшно колоть, так и скажи!
— Йеша, да отстань ты уже, фильм смотреть не даешь! — предпринял последнюю попытку отказаться Рубин, однако Поэт не отступил.
— Сиди смирно, — приказным тоном скомандовал Йеша.
Валерка устал с ним пререкаться и подчинился.
«Ну давай-давай, я посмотрю, как у тебя дырка пятьдесят раз моментально зарастет, и ты бросишь это дело», — ехидно подумал Лагунов.
Однако Поэт вместо иголки достал сразу серьгу. Штифт, торчавший из полумесяца, был острый, как игла. Валерка нахмурился, в прошлом году он помогал Игорю выбирать сережки Нике в подарок, но такое странное и небезопасное строение украшения парень видел впервые. Йеша спиртом обработал Рубину мочку и прямо штифтом серьги проткнул в ухе дырку. При таком способе канал не успел зарасти после извлечения иглы, ведь украшение Поэт сразу оставил в ухе, закрепив с другой стороны кнопочной застежкой.
Закончив со вторым ухом, Йеша с улыбкой сказал:
— Ну вот, а ты боялся.
Валерка не ответил. Парень пристально смотрел на Поэта, а в голове в это время пульсировала одна мысль: «Ты же все знаешь. Знаешь, что я — вампир».
Глава 19. Жизнь беспредельщика
Жизнь беспредельщика была для Валерки в новинку, впрочем, в прошлом его едва ли можно было назвать законопослушным гражданином. Деятельность Лагунова в литературном клубе расценивалась государством не менее асоциальной и зловредной, чем то, что сейчас творили бандосы, но для самого Рубина все же существовала принципиальная разница. Если с поэтами Валерка сражался за свободу мысли, за крылья интеллигенции, то, за что сражаются Платки, парень не понимал. Ему даже казалось, что они дерутся просто ради драки. Весь их мир был надуманным, как детская игра: искусственные иерархии, авторитеты, основанные лишь на силе характера. Понятия и смыслы, закладываемые бандосами в мордобой слабые, хлипкие. В представлении Валеры это насилие в чистом виде, хаотичное и бессмысленное. Еще страннее — видеть в этих кругах Йешу, более того наблюдать, как при всей природной нежности, он ассимилируется с местными и временами проявляет ту же жестокость, что и остальные беспредельщики. Поэт становился частью их правил, их системы. Лагунов не понимал, то ли он наблюдает постепенное огрубение личности, начавшееся еще на зоне, то ли настоящего Йешу Рубин никогда и не знал. А может, во всем виноваты иные, нечеловеческие силы? Об участии в происходящем вампиров Валерка думать не хотел. Если среди бандосов был стратилат, Лагунов давно бы это почувствовал.