Поц аж подскочил от удивления.
— Гонишь! Они чё, такие мягкие? Да не, эт любой сможет. — Он достал еще один пятирублевый и попытался согнуть, однако, сколько ни пыжился, ничего не выходило. — Расскажи, че за уловки? Ты как это сделал?
— Никаких уловок, просто пальцы тренированные. — ответил Валерка, конечно же, умалчивая о своей вампирской силе.
— Круто! Ничё не скажешь, уважаю. — пацан легонько толкнул Лагунова по плечу и одобрительно покачал головой. — А чё ты универ-то бросил?
— Да так. — Валерка задумался. — Помнишь, в апреле восемьдесят шестого Чернобыль случился?
— Канеш помню. У меня тогда братана старшого ликвидировать загребли! — закивал пацан.
— Ну вот, папка тоже был в числе четырех тысяч мобилизованных из Куйбышевской. Ликвидаторы хреновы. А у него, как потом выяснилось, опухоль в мозгу была. Маленькая такая шишечка. А там радиация. — Валерка закусил губу. — В октябре мама возвращалась из командировки, рейс Свердловск-Куйбышев. При посадке самолет на куски развалился. Ты представь махину Ту-134 и на куски. А знаешь, почему?
— Почему? — тихо переспросил пацан.
— А потому что пилоты поспорили, смогут ли вслепую посадить самолет. — Валерка нервно усмехнулся. — И как после этого пилотом становиться? Я эти самолеты в глаза видеть не могу. Мне вместо мамы угольки выдали.
— Прости. — поц смутился. — Их хоть наказали?
— Один погиб. Второму пятнашку дали. Я думал, это мало за убийство семидесяти человек, пока ему не скостили до шести. Через пару лет выйдет и будет жить нормальной жизнью, сука.
— Слыш, а че я ничего про это по ящику не слышал? — засомневался пацан.
— А ты че, думаешь, тебе в СССР по ящику рассказывать о таком будут? Тела отдали, картинно посочувствовали, наврали с три короба и живи с этим. Я только в лётном о причинах узнал. Препод под синькой проболтался, был в числе комиссии расследовавшей крушение. Знаешь, как отец горевал. Он к концу девяносто седьмого от болезни сгорел. Может и поборолся бы, да только после мамки жить совсем желания не было. Прям как у меня сейчас. — последнюю фразу Лагунов произнес очень тихо.
— Эй, да ты чё, не унывай! — пацан ободряюще пихнул Валерку кулаком в плечо. — У тебя еще вся жизнь впереди! Родители-то небось наследство оставили, найдешь невесту классную, поженитесь, свою семью заведешь.
Лагунов невесело кивнул:
— Оставили. Квартиру, а толку-то. А вместо жигули я Урал-2 купил. На машину не хватило, да и не хотелось, если честно.
— Ого, моцик это тема. А у кого такого зверя-то достал? Они ж ментовские все.
— Вот у мента в отставке и достал. — Валерка улыбнулся, вспоминая доброго дядьку. — Он меня еще предостерегал не гонять быстро. И я даже обещался.
— И че как, неужто как черепаха на таком коне плетешься? — рассмеялся поц.
— Да нет конечно! — Лагунов развеселился. — Летаю на нем, просто старика не хотел пугать.
— Это хорошо, это уважаю. — собеседник одобрительно закивал.
Убиться на мотоцикле для вампира дело в крайней степени сложное, если только при аварии не вылететь из седла и не насадиться грудью на осиновый кол, как на шпажку от канапе. Ну или если моцик взорвется, тогда еще можно сгореть. Остальные варианты смертей маловероятны, поэтому Лагунов со спокойной душой и без всякого страха гонял из Самары в Тольятти и обратно.
— Ладно, бывай. — вдруг начал прощаться пацан.
Валерка удивился:
— Ты чего так внезапно?
— Да братаны вечерком в картишки перекинуться звали. Я на часы глянул и вспомнил. Ты — парень хороший, не унывай больше.
— Спасибо, удачи тебе. Авось свидимся. — ответил Валерка.
Пацан кивнул и поправил красную бандану, завязанную на шее:
— Прощай.
Валерка кивнул в ответ. Взгляды ребят встретились в последний раз и Лагунова словно током пробрало. Глаза у поца были такие печальные, что хотелось выть. И даже улыбка не могла скрыть этой глубокой внутренней тоски.
— Почему прощай? — тихо спросил Валера, когда пацан уже вышел.
Глава 5. Мы будем ждать
02 ноября 1988 года
— У нас в Куйбышеве существует настоящий рай на земле — это наш жигулевский пивоваренный завод! — прозвучал на всю питейную громкий и задорный тост.
Заведение наполнилось одобрительными возгласами и гортанным гудением низких мужских голосов. Валерка чуть улыбнулся и немножко отпил из здоровенной стеклянной кружки. Он любил приходить сюда, в питейной при пивоваренном заводе в любое время было чуть веселее, чем за ее пределами. Особенно хороши были кутежи в пятницу, когда здесь собирались дружные компании заводских работников и полночи горланили популярные песни, тут и «Катюша», и «Белеет парус одинокий», а когда нападала мимолетная грустинка, исполняли «Ой, мороз, мороз». Мужики каждый раз пили как в последний, все еще охваченные эйфорией ослабления сухого закона.