— Что там? — раздался голос доктора, будто прямо в голове у Игоря
— Система ушла в спячку, сейчас запущу снова.
— Знаешь почему?
— Не вижу код ошибки, на первый взгляд просто кто-то дал команду.
— Кто-то из тех, кто имел доступ? У нас есть данные по персоналу?
— Обычно такими сложными системами руководит компьютер, у пары человек должен быть высший приоритет доступа, но вряд ли у всех. Мне бы найти терминал, с которого они входили в систему. По схеме она девятом ярусе, как и главная лаборатория.
— Тогда заканчивай здесь и идём туда, — сказала доктор, внутри его головы. А когда обратилась к сыну, то голос её был уже снаружи:
— Все хорошо, Крис, будет им вода, успокойся!
Игорь откуда-то знал, что мальчик в этот момент, взмахнул руками как крыльями и улыбнулся. Совсем как нормальный ребёнок.
Система восстановилась быстро, в лифт они заходили уже под шум дождя. Малыш улыбался, а мать смотрела на него и было в её взгляде что-то безнадежное. Глубокое как горе. Игорь задумался, как она воспринимает своего сына? Выносила его, родила, внешне он обычный ребёнок, но внутри…
На отметке девятого яруса лифт остановился и двери открылись, и прежде чем доктор успела что-то сказать, Малыш выбежал и вломился в заросли. Прямо от дверей начинался слой почвы, на котором росли папоротники и много, очень много борщевика. Борщевик, к ужасу Игоря, был метров шесть в высоту, его зонтики закрывали собой тот малый свет, что давало аварийное освещение.
Ирина Сергеевна, которую Игорь еще минуту назад почти жалел, вдруг открыла рот и беззвучно закричала, так же как её сын, когда разговаривал с деревьями. От её крика зеленая стена перед ними разошлась, словно воды красного моря перед Моисеем. Скошенные невидимой звуковой волной, стебли легли по обе стороны от Малыша. Тот резко обернулся на мать и оскалился. Разговор между ними должен был быть громким, но Игорь ничего не слышал, кроме странных щелчков в эфире.
Взаимный поток резко оборвался, Малыш запрыгал на месте, как мячик, а потом вдруг исчез. Провалился сквозь землю. Да, именно так — провалился сквозь землю. Игорь видел это своими глазами, земля распахнулась и дыра, похожая на пасть, проглотила Малыша. Доктор прыгнула с места почти на два метра, но не успела.
Технический люк, замаскированный по дерн, захлопнулся прямо у неё перед носом.
Игорь же застыл столбом и не знал, что делать. Он все еще был в лифте и боялся выйти из него.
— Вызывай команду, — спокойным голосом сказала Ирина Сергеевна. — Мы явно нашли кого-то живого.
Она поставила ногу на люк и постучала по нему каблуком сапога, потом наклонилась и принюхалась.
— Человеческая кровь, — сказала доктор и повернулась к нему. — Игорь, — голос её стал очень тихим. — Игорь, сколько тебе лет?
— Что? — не понял он. — Тридцать два в этом году, а что?
— Торт какой любишь? Бискит или вафельный?
Игорь тряхнул головой, что за бред она несёт? Причем тут торт? Её сын только что провалился сквозь землю… Или его утащили люди… Живые люди, те, кто работал на этой станции, но из-за какого-то воздействия, они потеряли разум и стали убивать друг друга.
— Игорь, твои датчики улавливают запахи? — спросила доктор.
— Нет, — ответил Игорь. — А чем пахнет?
— Смертью, малыш, смертью пахнет, — ответила доктор. — А еще багульником, что на болотах растет. Отец мой ботаником был, правда, любителем, а так вообще химиком работал, часто мне про всякое интересное рассказывал. Например, что некоторые растения содержат большое количество эфирных масел, в большом количестве они опасны для человека, вызывают тошноту, головную боль и даже галлюцинации. Это я к тому, что скафандр не снимай, понял? Чтобы ты не увидел, не снимай, а буду приказывать или капитан будет, не слушай. Понял меня?
— А если воздух кончится?
— На сорок восемь часом должно хватить.
— А этот запах… на вас действует? — спросил Игорь так, будто она уже бросила его здесь одного. Он даже успел разозлиться на неё, как злился на мать, когда та умерла.
— Не знаю, подышим и увидим, — доктора оглядела лежащие у ее ног стебли борщевика и папоротники и присела на корточки, чтобы получше рассмотреть листья растений. — И ведь всё еще ни капли аномалии.