Когда я очнулась, то чувствовала себя лучше обычного, голова стала яснее и я по привычке попробовала пошевелить рукой. Каково же было мое удивление, когда она сдвинулась с места, затем я нерешительно приподняла ногу. Больше не было никакой обездвиженности, и внутренне ликуя, я с усилием села на кровати.
— Не торопись, — раздался за моей спиной мягкий голос Кирилла.
Я медленно оглянулась.
— Где наш ребенок? — спросила я взволнованным голосом.
— Верховные его обследуют, через некоторое время ты её увидишь.
— Её? — переспросила я. — Это девочка?
— Да, самая прекрасная в мире девочка-грейс! — глаза Кирилла на мгновение заблестели и тут же покрылись пеленой грусти.
— Что-то случилось? — насторожилась я.
— Ты о чем?
— Твои глаза обычно не выражают никаких чувств, но сегодня, в них явно присутствует озабоченность.
— Тебе показалось, все в порядке, — успокоил меня он.
— Я хочу встать, — попросила я Кирилла, и он тут же подошел к кровати.
— Вставать нужно постепенно, я сделал все, что было в моих силах, чтобы избежать пролежней, но твои мышцы все равно ослабли, — предупредил он.
Я посмотрела на пустую прозрачную стену, там больше не было экрана, на который я смотрела в течение стольких месяцев. Подняв кофту, осмотрела живот, не осталось ни следа от плоских восковых кружков, а казалось, они вросли в мою кожу навечно.
— Кирилл, я не чувствую, что вообще была беременна, — настороженно прошептала я, приложив руку к плоскому животу.
— Так и должно быть, — ответил он и провел гладкой ладонью по моим распущенным волосам.
— Как прошли роды? Я ничего не помню, — досадовала я. Было тяжело от того, что я не услышала первый крик моей дочки, а может быть она не плакала, и первыми её увидели грейс, а не я.
— Верховные погрузили тебя в оцепенение и беспамятство, а тогда извлекли нашу дочь, — сообщил Кирилл спокойным тоном.
— Как это извлекли? У меня на коже нет даже следов от растяжек, не говоря уже о свежих шрамах от кесарева сечения.
— Кристина, они просто просунули сквозь тебя руки и достали ребенка, при этом целостность кожи не нарушается. Это было сделано так же, как и сотни других проводимых нами операции.
— Помоги мне, я хочу увидеть нашу дочь, — настаивала я, хотя до конца не была уверена в том, что смогу идти.
Кирилл беспрекословно помог мне встать на ноги, но я внезапно пошатнулась назад, и он от неожиданности с трудом удержал меня не дав рухнуть обратно на кровать.
— Теперь держись за меня и медленно переставляй ноги одну за другой, — попросил он, и я беспрекословно последовала его просьбе.
Ноги не слушались, я не чувствовала в них опоры, словно они были сделаны из ваты, но желание увидеть малышку было так сильно, что я пошла по инерции, как младенец, недавно начавший ходить. Мы вышли в коридор, и я, одной рукой опираясь о стену, а второй схватив Кирилла за руку, последовала дальше. Через несколько метров мы вошли в большое проходное помещение, внутри которого было множество стеклянных стеллажей, на которых стояли сотни колб с органами. Около стен находились такие же экраны, как тот, что был у меня в комнате. На них были записаны сотни формул и непонятных символов.
— Что это такое? — спросила я, не рассчитывая получить внятный ответ.
— Лаборатория, здесь мы выращиваем искусственные человеческие органы. Они могут понадобиться земным женщинам для того, чтобы быть достаточно здоровыми для вынашивания нашего потомства, — ответил он будничным тоном и поспешил увести меня оттуда.
— Сколько я провела здесь времени?
— Почти шесть месяцев, — по тому, как Кирилл торопился продвигаться дальше, можно было сделать вывод, что он не очень доволен большим количеством вопросов.
— Но я должна была родить через семь месяцев, — заявила я удивленным тоном.
— Наши ученые не учли тот момент, что созревание человеческого плода в некотором роде зависит от пола. Оказалось, что если скрестить ДНК человека и ДНК грейс, то мальчик родится через семь месяцев, а девочка готова к появлению на свет уже в пять—шесть месяцев.
— Почему её забрали от меня? С ней что—то не так?
— Рождение — это сильный стресс, как для человеческого младенца, так и для грейс. Для неё заранее создали комнату и перенесли её туда, чтобы окружить малышку заботой и спокойной безопасной обстановкой.
— Из чего все это сделано? — я слегка постучала пальцем чрезвычайно тонкому и вместе с тем удивительно прочному материалу. С виду он казался прозрачным, но, тем не менее, сквозь него не было видно, что происходит с обратной стороны.