Смертельная бледность кожи указывала на тяжёлую болезнь, которая в конце концов привела её в изгнание, где она и умерла. Люси Дафф Гордон была из тех женщин, о которых мужчина, проживший много лет, может сказать, что таких, как она, можно встретить лишь раз или два за всю жизнь.
Мемуары
Люси Дафф Гордон, родившаяся 24 июня 1821 года, была единственным ребёнком Джона и Сары Остин и унаследовала красоту и ум своих родителей. Мудрость, образованность и пылкое красноречие Джона Остина, автора «Определённой области юриспруденции», были широко известны, и лорд Бруэм говорил: «Если бы Джон Остин был здоров, ни Линдхерст, ни я не были бы канцлерами». Он поступил на военную службу и был на Сицилии под командованием лорда Уильяма Бентинка, но вскоре оставил службу, которая была ему не по душе, и был принят в коллегию адвокатов. В 1819 году он женился на Саре, младшей дочери Джона Тейлора из Норвича[1], и они сняли дом на Куин-сквер в Вестминстере, недалеко от Джеймса Милля, историка Британской Индии, и по соседству с Джереми Бентамом, чьим учеником был мистер Остин был. Здесь, можно сказать, зародилась утилитаристская философия XIX века. Сад Джереми Бентама стал игровой площадкой для юной Миллс и Люси Остин; его каретный сарай был превращён в гимнастический зал, а клумбы были разделены лентами и нитями, изображавшими коридоры тюрьмы-паноптикума. Девочка росла энергичной и умной, с сильным характером, независимой и очень любящей животных. Примерно в 1826 году Остины отправились в Германию. Мистер Остин был назначен профессором гражданского права в новом Лондонском университете и хотел изучать римское право под руководством Нибура и Шлегеля в Бонне. «Наше дорогое дитя, — пишет миссис Остин миссис Гроте, — для нас большая радость. Она прекрасно растёт и является самым счастливым человеком на свете. Она очень хорошо говорит по-немецки; она переводит для своего отца с большой радостью и наивностью. Боже упаси меня растить здесь дочь! Но в её нынешнем возрасте я очень рад, что она здесь, и что я могу отправить её в школу, где она учится — ну, письму, арифметике, географии и, конечно же, немецкому языку. Люси вернулась в Англию, превратившись в маленькую немецкую девушку с длинными косами, спускающимися по спине, говорящую по-немецки как на родном языке и хорошо знакомую с латынью. Её мать, пишущая миссис Рив, своей сестре, говорит: «Джон Милл — мой самый дорогой ребёнок и друг, и он действительно души не чает в Люси и может делать с ней всё, что угодно. Она слишком дикая, недисциплинированная и независимая, и хотя она много знает, это происходит странным, необузданным образом. Она читает всё подряд, сочиняет стихи на немецком, придумала и создала сказочный мир, одежду, язык, музыку — всё, и разговаривает с ними в саду; но она, к сожалению, пренебрегает собственной внешностью и, как называет её Стерлинг, «мисс Орсон»… Люси теперь ходит к доктору Биберу, у которого ещё пятеро учеников (мальчиков) и собственный маленький ребёнок. Кажется, она увлекается греческим, которым её отец очень хочет её напичкать. Поскольку этот план, даже если мы останемся в Англии, не может быть реализован в течение многих лет, я вполне готов на время отказаться от всех женских аспектов её образования. Главное — обеспечить ей независимость как в отношении собственного мнения, так и внешних обстоятельств. Она красива, поразительна, полна энергии и оживления.’