Для того чтобы разобраться в »том противоречии, необходимо иметь в виду, что религия имела для Альберта Швейцера по преимуществу значение нравственности. Иисуса он считал реально существовавшим иудейским моралистом-вероучителем.[130] В таком случае становится понятным, почему Швейцер говорил африканцам, что приехал к ним «по зову Иисуса», подразумевая под этим зов совести.
Следует также сказать о неоднородности самого миссионерства как общественного явления эпохи капиталистической колонизации, о многообразии воздействий, которое оказывали миссионеры на туземное население.
Советский историк-востоковед Б.И. Шаревская рассматривает проникновение христианства в Африку южнее Сахары как идеологическую и организационную подготовку империалистической колонизации. С ее точкой зрения нельзя не согласиться, тем более что она разделяется многими исследователями в социалистических странах.[131]
Но, исследуя историю миссионерства, Б.И. Шаревская приходит к следующему выводу: «Чтобы понять, почему проповедь христианства в Африке пользовалась успехом в 60 — 70-х годах XIX века, нельзя ограничиваться лишь рассмотрением миссионерства в качестве агентуры империалистической агрессии; необходимо исследовать этот процесс и с социологической, и с психологической сторон. Помимо того, что многие миссионеры были идейными людьми и искренне желали добра африканцам, существовали и объективные причины их успеха в первое время. Местные традиционные религии народов тропической и южной Африки — культы отдельных племен, иногда даже родов, или политические культы ранних государств — носили локальный характер, они скорее разъединяли, чем объединяли жителей тех стран, куда проникали миссионеры. С другой стороны, первые миссионеры пришли задолго до военных вторжений; к тому же при их посредстве африканцы знакомились с некоторыми достижениями европейской техники. В течение нескольких десятилетий деятельность миссионеров оказывала сильное психологическое воздействие на местное население, так как она была связана с применением научно-технических достижений. Письменность, книгопечатание, огнестрельное оружие, незаменимое на охоте, казались чудом, как и исцеляющие лекарства».[132]
Как можно заметить, трактовка Б. И. Шаревской истории миссионерства в Африке многое объясняет в противоречивой оценке Швейцером этого явления. Швейцер положительно оценивает культурную и объединительную функции миссионерства и более сдержан в общей его оценке. Его привлекают лишь те деятели этого движения, которые, по выражению Шаревской, «были идейными людьми и искренне желали добра африканцам».
На оценку Швейцером миссионерства безусловно повлияла и давняя историко-теологическая традиция. Этой проблеме посвятили и до сих пор посвящают десятки и сотни работ как теологи-католики, так и теологи-протестанты. Из почти безбрежного моря литературы по истории миссионерства и его роли в истории общества можно указать на ряд исследований, в которых особенно отчетливо прослеживается историко-теологическая традиция не только оправдания изуверств миссионеров-католиков, но и возвеличения исторических заслуг миссионерства как такового. Профессор Вильгельм Вальтер в «Истории человечества» восхваляет «усердие к распространению христианства среди язычников в XIX веке»; историк миссионерства Джон Фостер, рисуя образ и деятельность Д. Ливингстона, приводит его слова: «Я возвращаюсь, чтобы открыть путь торговле и христианству»; Рональд Орчард заявляет претензию на мировое значение миссионерства и выдвигает в качестве необходимого его условия требование «о создании нового этоса в жизни местных христианских общин».[133]
Такова вековая традиция, и Швейцер, теолог по образованию, конечно не смог полностью преодолеть ее. Этим, во-вторых, объясняется противоречивость его толкования роли и значения деятельности миссионеров в бассейне реки Огове.
Но хотя миссионерству в «Письмах из Ламбарене» посвящена отдельная глава, а замечания о деятельности миссий рассыпаны на многих страницах книги, тема эта не является в ней ведущей или имеющей большее значение, чем другие темы. В действительности «Письма из Ламбарене» посвящены людям Африки и ее природе. В центре повествования стоит человек во всей сложности его характера и бытия, его общение с другими людьми.
130
См.:
132
133
См., напр.: