И важнейшей деталью этой картины стал, стоящий позади, проигравший вивианский король.
На мое счастье, Виктор был далеко и все еще по-идиотски держал над головой свою копию Кристального гладиуса, надеясь, то ли на то, что дракон вдруг передумает, то ли на то, что сцена приручения ящера Блэйдом ему привиделась.
В любом случае, я не хотела бы попасть монаршему брату под горячую руку, когда он осознает собственную неправоту и всю глупость своего теперешнего положения.
Стоя рядом с Тадимаром, я чувствовала себя уверенно и спокойно, как еще никогда не чувствовала с незнакомцем, да еще и мужчиной в придачу. Он придерживал меня за талию, не позволяя упасть и мне очень не хотелось сообщать ему, что силы постепенно возвращались, и я могла стоять самостоятельно.
Аромат машинного масла и кожи теперь окутывал меня с ног до головы, заглушая запах гари и дыма и ощущался донельзя родным и приятным. Мне вообще казалось, что мы с Тадимаром были знакомы очень давно, хотя я и понимала, что это невозможно. Предпочитала наслаждаться комфортом и ощущением непривычного умиротворения, не думая о том, что ждёт меня впереди.
Со стороны эшафота к нам подбежала темноволосая девушка в обгоревшем до черноты платье и нерешительно остановилась, не отрывая встревоженного взгляда от Блэйда и дракона перед ним. Лицо ее было в пятнах сажи, волосы растрепались и обгорели, а на шее незнакомки я разглядела ни что иное, как один из парных вивианских родовых артефактов.
Это вызвало у меня ряд вопросов, которые я, с учетом обстановки, повременила задавать, но отметила их мысленно, намереваясь узнать ответы, во что бы то ни стало.
Следом рядом оказались еще двое.
Тощего брюнета с не успевшим зажить ожогом на лице, я видела в своих необычных снах и рада была узнать, что он жив, не смотря на все перенесенные страдания и пытки.
Еще одну — красотку в пышном терракотовом платье я ранее не встречала, но удивилась, каким образом она умудрилась в окружающем хаосе сохранить столь опрятный и цветущий внешний вид.
Тадимар оглядел подошедших к нам, но ничего не сказал, и мы так и стояли, случайно выстроившись в одну линию и рассматривали открывшееся перед нами зрелище, пока Блэйд снова не покачнулся и не опустил, наконец меч.
Девушка в обгоревшем платье и я ахнули почти синхронно, потом переглянулись и побежали вперед, а остальные последовали за нами.
Все происходило слишком быстро.
Поняв, что произошло, Виктор опустил, наконец, меч, но не торопился убирать его в ножны. Вместо этого он с ревом бросился к Блэйду, а вивианская армия была вынуждена последовать его примеру, восприняв, как его вопль как сигнал к атаке.
Я догадывалась, как сильно он был раздосадован собственным поражением, но кого он, поддавшись эмоциональному порыву крушить все вокруг, собирался атаковать?
Дракона? Собственного брата? Нас пятерых, бегущих ему навстречу?
Но он так и не атаковал никого.
Дракон поднял голову и, резко развернувшись, издал глухой предупреждающий рык, заставив Виктора остановиться. А мог бы и огнем дыхнуть, между прочим, и тогда один чересчур самонадеянный вивианский король повторил бы печальную судьбу одного арссийского, став похожим на горящий факел.
Но этого тоже не произошло.
Не рискуя приближаться к обозленному ящеру, мы остановились в десятке метров, когда Блэйд убрал меч в ножны за спиной. Сделал несколько шагов к дракону, остановившись совсем близко от него, бесстрашно прикоснулся вытянутой рукой к чешуйкам на огромной и жуткой морде крылатого монстра, отчего тот на мгновение прикрыл желтые глаза.
Все замерли, восхищенно глядя на происходящее. У меня перехватывало дыхание, а по щекам скатилось несколько слезинок — момент был поистине исторический. Со дня исчезновения драконов это был важнейший шаг в истории Терра Вива. Теперь все будет по-другому, по-новому. От увиденного складывалось ощущение, что впереди нас ждало светлое и безоблачное будущее.
Дракон открыл глаза и поднял голову, а Блэйд подошел ближе и приобнял рукой одну из его гигантских лап. Теперь я видела лицо брата, на котором, не смотря на боль и усталость, сияла довольная и счастливая мальчишеская улыбка. Уверенная, смелая и отчаянная. Точно такая же, как у Елеазара, на занавешенных портретах в нашем дворце.