- И на том спасибо, Люцик, - не стал привередничать я, устраивая оборванный клочок на согнутом колене, чтобы иметь опору.
Писать приходилось мелко, чтобы вместить всю нужную мне информацию, но главным было то, чтобы я сам смог разобрать собственные закорючки. Большего мне не требовалось.
Ворон вспорхнул на мое плечо и заглянул в листок, водя бусинками глаз по первым написанным строчкам. Присвистнул.
- Я думал, ты напишешь Миррре. Или, на худой конец, сестррре, - заявил он. - Но зачем ты в такое жутко неудобное вррремя рррешил написать на единственном клочке бумаги, который я с таким трррудом достал, мемуаррры?
- Кыш, - дернул я плечом, сгоняя его, но нахальная птица, перелетела на другое, покрепче вцепившись коготками в опаленный край куртки.
- Обещал, что ррраскажешь! - возмущенно каркнул он в самое ухо, заставив меня поморщиться.
Пальцы и без того замерзли настолько, что плохо держали маленький, пачкающий кожу, обломок грифеля. Я старался сосредоточиться и не ошибиться, поэтому не отвечал Люцу, пока не допишу и он, насупившись, молча сидел на плече, раскачиваясь от сильных порывов ветра.
- Угорраздило же тебя влюбиться в аррсийскую Следующую, - сочувственно заявил он, когда письмо было почти закончено.
Коротко описал самые яркие моменты, которые мы с Тэтрилин провели вместе. Наши тайные встречи в Авенире и мечты о доме и общем совместном будущем. Танец на площади и бег по крышам в Руатане, когда над нами светили тысячи звезд. Пощечину на балу в Галатилионе. Шатер на стоянке, когда дождь лил, как из ведра. Спасение Тэтрилин из озера, новую ссору и ночь, проведенную в лесном домике Миры. Путешествие за мечом и подземный грот, скрытый водопадом. Поцелуй на площади Сарн-Атрада и артефакт, который отдал ей, желая защитить.
Я ничего не хотел забывать, но был вынужден. И хотел быть уверен, что смогу вернуть себе каждый из описанных в письме дней, потому что эти воспоминания были для меня бесценны. И оборванный отсыревший листок должен был стать моим якорем.
- Ты никогда не влюблялся? - спросил я, поставив точку в самом конце листа. Он весь был испещрен мелкими буквами, но я сумел вместить на нем все, что хотел.
- Я не помню ничего о своей прошлой жизни, - покачал головой ворон. - Да и, будучи в теперешнем обличье, не очень-то и хотел бы.
- А я вот хотел бы, - признался я, складывая листок в несколько раз. - Поэтому мне и нужна твоя помощь. Ты улетишь в Терра Арссе и спрячешь письмо, до тех пор, пока я сам туда не вернусь. А когда вернусь, ты отдашь его мне, чтобы я вспомнил о том, что забуду. И постарайся, пожалуйста, сделать это до того, как я встречусь с Тэтрилин.
Прекрасно помнил то, что чувствовал сам, когда она трижды меня забывала. Это было ощущение безнадежной тоски, скребущей изнутри и сводящей с ума. И я не хотел бы обречь ее на этот кошмар. Будет гораздо лучше, если я успею вспомнить о своей любви к ней до того, как мы встретимся вновь.
Люциус важно прошествовал с моего плеча на локоть и остановился там.
- Твой план не кажется тебе самому дуррацким? - осторожно спросил он. - Знал бы я о нем сррразу, лучше бы пррринес тебе мазь от воспаления или какие-нибудь пилюли от безумия, они тебе, кажется, горраздо нужнее.
- Пилюль от безумия не бывает, Люцик, - усмехнулся я, дернув локтем, чтобы его спихнуть, но он удержался.
- Что перрредать Мирре? Твоей сестррре? Пушистому серррому кошмаррру? И этой твоей Тэтрррилин?
Задумался. Вряд ли хоть один из них мог мне чем-то помочь. Да я и не хотел бы заставлять их переживать напрасно. Решил, что я или каким-то чудом выберусь из башни сам или не выберусь вовсе.
- Мире - что я со всем разберусь. А Тэт - что скучаю и обязательно вернусь за ней, как только смогу.
- Это звучало бы многообещающе, не сиди ты ррраненый, замерррзший и заперртый в башне, - пробурчал ворон, недовольный моим ответом.
Достал из кармана смотанную в маленький клубочек нитку заботливо привязал свернутое в несколько раз письмо к его лапе, чтобы ему не пришлось держать листок самому. Грифель решил оставить себе, подумав, что он еще может мне когда-нибудь пригодиться.
- Не бурчи, пернатый, - устало произнес я и указательным пальцем почесал перышки на его маленькой птичьей голове. - Давай, попутного ветра.
Приподнял локоть, позволяя Люциусу взлететь.
- Беррреги себя, - обеспокоенно каркнул он на прощание и его лапки оттолкнулись от куртки, оставив на ней тонкую царапину, а широко расправленные крылья поймали нужный поток воздуха.
- Постараюсь, - ответил я тихо, глядя, как он, снова превозмогая сильные порывы, летит прочь.