И пока я раздумывал над тем, в чем еще успел перед ней провиниться, механический заяц, недолго думая, выскочил в коридор, забыв о гайке, которая, по сравнению с неожиданной свободой, резко потеряла для него прежний интерес.
Пришлось отложить собственные душевные терзания до лучших времен и мчаться вслед за свободолюбивым железным зверем. Я успел пробежать пару поворотов, когда услышал его недовольный стрекот, свидетельствующий о том, что кто-то поймал негодника раньше меня. И за следующим углом обнаружил Руса, лапой прижимающего зайца к полу.
«Это твоё?» - растерянно осведомился у меня огромный тигр, принюхиваясь к своему странному трофею, в тщетных попытках определить, что это за неведомый зверь, а когда я кивнул, добавил:
«Извини, инстинкт».
Я осторожно подошел ближе и вытащил зайца из-под тяжелой тигриной лапы, удостоверившись в том, что инстинкт ее хозяина не распространяется и на тех, кто пытается отобрать его добычу. Но хищник выглядел невозмутимо спокойным, и нападать на меня не собирался.
- Спасибо, - искренне поблагодарил я, осматривая неудачливого беглеца. Две крупные металлические пластины на корпусе слегка примялись, но других повреждений не было. - Он убежал от меня и если бы не ты, я не скоро сумел бы его догнать.
Тигр фыркнул и это можно было расценить и как усмешку и как недовольство моим разгильдяйством.
«Всегда пожалуйста. Перед ним тут, кстати, пробегала вивианская принцесса и я не совсем понял, кто из вас за кем гнался: заяц за ней или ты за зайцем, поэтому предпочел поймать того, что был в середине».
И снова было не ясно, шутит он или говорит серьезно.
- Она тоже сбежала от меня, - признался я.
«Как и Эмирата - от меня», - проговорил зверь-телепат недовольно, потом добавил: «Но вместо того, чтобы за ними гоняться, пойдем лучше пообедаем».
- Сейчас, только верну на место этого беглеца, - кивнул я на зайца, трусливо замершего у меня на руках.
«Хорошо».
И мы вместе пошли в сторону кабинета, беседуя по пути о лимерийцах, брачном артефакте, который чуть было не надела Стасилия, о том, как Эмирата провела двадцать пять лет в лесной глуши и многом другом.
Кошмары и неприятные ассоциации
Стасилия Рэйн Ана Вива Терра Арссе. Сарн-Атрад. Королевский дворец
♫Hymn for Winter – Goldbæk
- Нет! Нет! Не надо! - кричала я, сдерживая рыдания и пытаясь превозмочь свист ледяного ветра.
Он раздувал мою легкую ночную сорочку, словно корабельный парус и от этого я сама себе казалась крайне беспомощной, слабой, не способной что-либо изменить. Была вынуждена просто стоять и смотреть, не имея возможности пошевелиться, вмешаться, спасти хоть кого-нибудь из тех, кто был мне дорог.
В то время как фигура Виктора, освещаемая со спины яркими лучами полной луны, казалась гигантской и мощной, заслоняющей беззвездное небо, черной пеленой окружившее башню со всех сторон. Брат был словно каменная статуя, холодный и бездушный. Его кожа в мутном сиянии казалась голубоватой, делая образ брата, и без того устрашающий, еще более жутким.
Он раз за разом заносил над собой для удара огромный меч. Сверкало в лунной дорожке блестящее лезвие, а его острие через мгновение касалось груди одного из людей, стоящих перед беспощадным вивианским королем на коленях.
Все они были лишь размытыми темными силуэтами, но отчего-то я точно знала, кем был каждый из них.
Ари Бэттлер. Блэйд. Ксандр. Тадимар.
Взмах меча. И холодная сталь рассекла потертый гвардейский мундир на груди Ари. Моё сознание выхватило лишь отдельные детали: обреченность во взгляде, капли алой крови на серебристом лезвии, глухой звук, с которым его тело упало ничком на каменный пол.
Следующий взмах. И колющий удар - для Блэйда. В его взгляде решимость и бесстрашие, но как бы тот ни был несгибаем, в следующий миг и он оказался на холодных камнях, не в силах противостоять безжалостному старшему брату.
А Виктор уже зловеще хохотал, занося меч над головой Ксандра. Неунывающий средний брат дерзко улыбался, глядя в лицо собственной смерти, когда король с неприятным чавкающим звуком сносил ему голову с плеч резким рубящим ударом, заставляя покатиться по полу, пока ветер трепал светлые кудрявые волосы на макушке.
Захлебываясь рыданиями, я смотрела на Виктора, не в силах ничего предпринять, чтобы остановить его. Такого жестокого, кровожадного и неумолимого. Он выглядел устрашающе. Глаза сверкали желтым огнем, тонкий рот кривился в ехидной усмешке, резкие порывы воздуха разметали светлые волосы и полы камзола. Чужая кровь алой полосой расчертила его лицо, словно грань дозволенного, которую он давно перешагнул.