Словом, медицина развивалась постепенно. В ней совершались свои открытия и перевороты. И ничто не прошло даром. На сегодняшний день мы имеем значительный прогресс в этой сфере. И медицина движется дальше вперед, что, безусловно, радует.
Что еще рассказывали мне мои друзья-медики? К примеру, они делились своими размышлениями по вопросу эвтаназии.
В Америке, где эвтаназия разрешена, даже распространена такая практика: людям предлагают отключить их от аппарата на какое-то время, а потом вернуть. То есть в первый раз не отключают окончательно. Вводят в состояние клинической смерти и возвращают. Для чего это? Считается, что это помогает человеку справится со страхом смерти и понять, что это не больно.
Мол, «давайте мы вас убьем и потом вернем, чтобы вы поняли, что это не страшно. Посмотрите, как там, а затем отключим насовсем».
Еще одна история. Мать и сын. Мать, подключенная к аппарату, попросила сына отключить ее. Они попрощались, и сын выполнил ее просьбу. Итог? Сына отправили в тюрьму за убийство собственной матери.
Во многом проблема эвтаназии остается темой для дискуссии и морали и нравственности. У каждого понятия об этом свои.
Медикам вообще часто приходится сталкиваться со смертью. Вот ты ухаживал за этим больным, видел его в палате каждый день, делал ему инъекции, а в один день (или даже в этот самый день!) он просто умирает. Слабое сердце. Просто перестало работать.
Вот он был жив, и вот уже мертв. И никто из нас не знает, сколько ему отведено прожить в этом мире. У каждого этот срок свой. И никогда не знаешь, где встретишь конец.
Чем страшна смерть?
Своей неизбежностью.
Ты не можешь ее отменить. Запретить ее для самого себя, как что-то, что тебе не нравится. Ты не можешь вернуться в то состояние, в которого пребывал до собственного рождения только ради того, чтобы не испытывать смерть.
Порой в этом мире нас держит слишком многое. И так часто люди умирают «не вовремя». Впрочем, они всегда умирают «не вовремя». Не бывает «подходящего дня для смерти».
Как же люди борются за жизнь!
Даже с самыми тяжелыми заболеваниями люди борются за еще один день своей жизни!
Другой уже не будет.
Религия дарит спокойствие. Но даже в Библии говорится о том, что память умирает. После смерти человек не будет помнить своей жизни. И от этого становится страшнее вдвойне. Еще сильнее становится «не по себе».
Забвение.
Оно пугает.
Я уже говорил о том, что никто не гарантирует нам завтрашнего дня. А потому жить надо начинать уже сегодня.
Молли!
Милая моя!
Я от всего сердца желаю вам долгих-долгих лет жизни! Прошу вас! Радуйтесь каждому новому утру! Я люблю вас! Я обязательно приеду к вам!
Мы встретимся и выпустим в небо белых голубей.
Я надеюсь, вы нашли мое письмо увлекательным и познавательным. Приятного вам чтения новых глав моей книги. Развязка уже близка.
С любовью, ваш Север.
P.S. Покормите белых голубей.
Глава 13. Жрец
Плутарх вывел их из леса и привел к одной заброшенной кофейне среди разбитой улицы. Свет здесь едва мерцал. Блекло светилась рекламная вывеска, в конце улицы моргал одинокий фонарь. Над входом шалила непослушная лампочка, которая то судорожно мерцала, то гасла на пару мгновений.
– Так и думал, что он здесь, – услышала Нелли голос Плутарха, – конечно, где же ему еще быть?
Елисей тревожно посмотрел на Нелли. Он не понимал, почему она остановилась.
– Это здесь, – ответила девушка ему.
Когда они подошли ближе к зданию заброшенной кофейни, Нелли наконец увидела за стеклом витрины очертания человеческого силуэта. За круглым столиком у окна сидел одинокий призрак. И, как тот старый фонарь в конце улицы, он вяло мерцал.
Бледное-синее свечение почти растворялось в воздухе. Бледный и блеклый, призрак не обращал внимание на приближающихся к нему гостей.
– Он ищет покоя, – сказал Плутарх, – но покоя ему не найти… особенно, после того, что он сделал.
– А призраки могут исчезнут? – поинтересовалась Нелли, обратив внимание на бледность материи, из которой состоял призрак Спарды.
– Этого я не знаю. Пока не знаю. Время покажет, какая участь нас ждет. Если вы опоздаете, то я узнаю эту тайну быстрее.
Нелли напряженно сглотнула.
Они прошли внутрь старой кофейни и подошли к столику, усыпанному пеплом от сигарет. На краю стояла разбитая бутылка, лишенная верхней часть с горлышком.