Прощайте.
Лондон, British Museum, 20 июля 1860.
В высшей степени любезно с Вашей стороны не подавать никаких признаков жизни и не написать мне до моего отъезда ни единого слова. Я не прощу Вас, покуда мы не увидимся. Бесчисленные препятствия задерживали меня, и я сумел выехать лишь вчера утром, при отвратительной погоде. Меж тем на море я вел себя довольно героически и был почти единственным, кто не отдавал душу пенящимся волнам. Погода тут оказалась такая, какая бывает в Париже во время затмения. Мне .всегда требуется какое-то время, чтобы привыкнуть к специфическому лондонскому освещению. Кажется, будто свет здесь просачивается сквозь пелену темного газа. Освещение это и незашторенные окна будут раздражать меня еще в течение нескольких дней. Зато я ублажаю себя множеством вкуснейших вещей: ужинаю и обедаю, точно великий обжора, чего давно уже со мною не случалось. Единственно,, я сожалею о том* ^то нет тут моей совушки, которая по вечерам играет у меня на ковре, словно кот, которого Вы когда-то знавали. Уверяю Вас, существо это прелестное, уж разум у нее намного превосходит ее собственные размеры, ибо вся она не больше моего кулака. Мне необыкновенно важно .подробнейшим и точнейшим образом знать до конца текущего месяца, как скоро намереваетесь Вы возвратиться в Париж, сколько времени там пробудете и когда думаете ехать в Алжир *. Свои планы я буду строить в зависимости от Ваших. Мне нет нужды говорить, что всецело от Вас зависит, когда я уеду из Шотландского нагорья и поеду ли я туда вообще. Но не думайте и, главное, не делайте вида, будто думаете, что это •будет с моей стороны жертвой. И стоит Вам сообщить, что Вы — в Париже, как я завтра же туда вернусь. В намерениях своих руководствуйтесь ■тем, что я пробуду здесь до 30-го.
Прощайте; я решительно на Вас сердит.
Среда вечером, 1 августа 1860, 9У South Paradef Bath.
Перед отъездом из Лондона я купил для Вас синюю вуаль. Очень хотелось Вам написать, но министр завалил меня поручениями, и с Вашей стороны явилось бы актом милосердия помочь мне их исполнить. Платья, шляпы и ленты я выбирал самые затейливые, какие только мог отыскать. Боюсь, как бы французские собаки не бросились на несчастных, которые решатся надеть эти прекрасные выбранные мною вещи; я на Вас сердит за решительный отказ совершить путешествие в Англию, покуда я здесь. Сие Вас не привлекает. Меж тем Вы чувствуете, что ради того, чтобы повидаться с Вами до Вашего отъезда, я готов немедля распрощаться и с горными красотами, и с вересковыми пустошами. Пусть, расставаясь так надолго, мы сохраним хотя бы воспоминание о счастливом миге. ................. . .
Неделю целую я вел жизнь, которая запалила бы и чистокровного коня — весь день в бегах, shopping and viiting 89, по вечерам — непременные ужины в особняках у местной знати, где подают одни и те же блюда и встречаются всюду почти одни и те же физиономии. Имена хозяев немедля стираются из моей памяти, притом что в белых бабочках и во фраках все англичане кажутся мне на одно лицо. Ненавидят нас тут вовсю и еще больше боятся. Нет ничего забавнее внушаемого нами страха, который они даже не дают себе труда скрывать. Местные добровольцы еще глупее наших национальных гвардейцев в 1830-м, ибо в этой стране ко всему относятся серьезнее, чем где бы то ни было. Я знаю одного милейшего господина, который, будучи семидесяти шести лет от роду, ежедневно проделывает целый набор упражнений в шароварах, какие носят зуавы. Совет министров не имеет влияния вовсе и сам не знает, чего хочет, равно как и оппозиция. Правда все — и важные персоны, и мелкие сошки — сходятся на том, что мы желаем все прибрать к рукам. В то же время не найти никого, кто не чувствовал бы, что война невозможна, ибо нельзя же прибрать к рукам три королевства. Мне не очень понравилось письмо императора к г. де Персиньи \ Думается, лучше было бы совсем ничего не говорить или же сказать то, о чем я твержу им каждый вечер, то есть что они чудовищно глупы. Советую как можно скорее мне ответить, ибо я пребываю нынче в глубокой меланхолии и нуждаюсь в утешении. В Лондон я вернусь в будущий понедельник. Пишите мне: 18, Arlington street, в доме г. Эллиса. Долго я у него не задержусь и без промедления выеду в Гленкойх, вероятно вместе с ним. Этот же городок совершенно очарователен. Дыму в воздухе немного и всюду вокруг — зеленые, лесистые холмы. К тому же здесь не очень холодно. Живу я у друзей, людей разумных, и местные купанья действуют на меня благотворно.