Париж, 14 сентября 1860,
Я получил Ваше письмо, любезный друг. И Вам не разубедить меня в том, будто Вы не могли уехать из Летаки 1 на один день раньше и провести его в Париже....................
Вот уже десять дней, как я здесь вместе е Паницци. Я исполняю при нем роль гида и показываю ему все, начиная с кедра и кончая зверобоем. В Париже не осталось ни души, что, впрочем, довольно приятно* Вечера, однако ж, стали тянуться слишком долго.
Мне хотелось бы рассказать Вам о начавшейся тут величайшей неразберихе. Но я и сам покуда ничего не знаю и не понимаю. Мой гость верит, будто папу и австрийцев прогонят. Что касается первого— видима* дела его нынче совсем плохи; касательно же других, сдается мне, что если Гарибальди вмешается, ему не сдобровать. Из Неаполя мне передали весьма философическое высказывание короля2 перед отплытием* когда каждые пять минут он получал просьбу об отставке от очередного генерала или адмирала: «Пока они кричат, что они — итальянцы и потому не могут воевать против Гарибальди, а через месяц закричат, что они — роялисты и потому не могут воевать против австрийцев». Невозможно вообразить ярость карлистов и орлеанистов. Один довольно рассудительный итальянец мне сказал, что г. де Кавур ввел сардинскую армию на папские земли, так как Мадзини 3 собрался устроить там революцию По-моему, это похоже на правду. Возможно, Вы наблюдали в Марселе празднества 4. Мне писали, что это было прекрасно, что восторги марсельцев были на сей раз одновременно сдержанны и бурны и что несмотря на громадное скопление народа и экзальтированность средиземноморцев, порядок был удивительный. Труднее всего, кажется, было устроиться с едой, да и с ночлегом было немногим легче. Меня всегда забавляет наблюдать марсельцев даже в их обыкновенном состоянии, а уж в приподнятом-то они, верно, и вовсе становятся смешными; поэтому, да и еще по некоторым причинам, о коих Вам догадаться нетрудно, я сожалею, что не был в Марселе или где-нибудь поблизости. Паниц-ци, которому на месте не сидится никогда, подумывает совершить недельную поездку в Турин и настаивает на том, чтобы я сопровождал его. Мне хочется ужасно, но не знаю, рискну ли. Согласитесь, что свидание с г. де Кавуром, а может быть и с самим Гарибальди — затея несколько деликатная, а потому, взвесив все «за» и «против», я, пожалуй, мудро устранюсь. Как только Вы обоснуетесь в Алжире, у меня будет к Вам множество поручений. Вы знаете, какие вещи мне нравятся, а потому если что-то попадется, не упускайте случая. Особенно я доверяю Вам выбор для меня халата в национальном духе. Мне хотелось бы также, чтобы Вы свели знакомство с туземками и без обиняков рассказали мне все, что видели и слышали.
Моя совушка по-прежнему очень мила, но чересчур нечистоплотна, так что я с нею мучаюсь. Она ужасно сердится, стоит посадить ее з клетку, но на свободе вести себя решительно не умеет; не знаю, право, что и делать. Улетать она не хочет. Завтра я отправлюсь с Паницци к Дидери 5 сниматься на фотографии. И один экземпляр своего портрета непременно пришлю Вам. В Гленкойхе мы пытались уже это сделать, но там всегда так пасмурно, что на фотографии вышла лишь какая-то тень в превосходном, надо заметить, кепи. Вашей фотографией я также не вполне доволен.