Прощайте, друг любезный.
Марсель, 17 ноября I860..
Любезный друг мой, приезжаю я в Марсель 1 и вижу, что через час отходит корабль в Алжир. Собираюсь отослать на нем предназначенный Вам пакет. Времени у меня хватает лишь на то, чтобы пожелать Вам всего доброго. У меня чудовищный насморк. Но через несколько дней я буду в Каннах. И проедусь по окрестностям. Напишите мне в Канны, если получите указанный пакетик. Нынче я слишком тороплюсь и не могу сообщить Вам новости. Путешествие императрицы2 вызвало множество толков, и никто ничего не может пока понять. Похоже, дело идет скорее к миру. Он весьма вероятен, а мы, может статься, узнаем даже, кто сильнее — Гарибальди или де Кавур.
Прощайте.
Марсель, 18 ноября 1860.
К несчастью, я опоздал! В расписании значится, что пароход отходит в четыре часа, а на самом деле — в полдень. Но уж в следующий вторник мой пакетик отбудет всенепременно. Да я думаю, что и письмо это отправится с тем же пакетботом. А теперь, покончив со столь важным делом, я возобновляю свои расспросы: посетили ли Вы мавританские бани? Каких женщин в этих банях видели? Я склоняюсь к мысли, что от привычки сидеть по-турецки колени у них должны быть чудовищной формы. Коль скоро Вы не одобряете стиля их одежды, воспользуйтесь все же их краской для глаз. Прежде всего это очень красиво; а кроме того, говорят, что употребление их красок, как ничто, предохраняет от различных воспалений, весьма распространенных и весьма опасных для наших европейских глаз в условиях жаркого климата. Так что разрешаю Вам приобрести сей предмет.
Меня крайне огорчила смерть несчастной леди М<ак Дональд) % невзирая на мнение ее о мужчинах и о вещах вообще, она была женщиной доброй. Верно ли, что она написала книгу —не то путевой дневник, не то роман4? Не помню точно, что именно, но мне весьма это сочинение нахваливали в Англии. Нынешней зимою г. Эллис, мой друг из Гленкойха, будет моим соседом. Он только что купил в Шотландии за 120 тысяч фунтов стерлингов землю, рядом со своею; вернее сказать, это — множество озер, скал и вересковых пустошей, простирающихся в длину и в ширину на десятки лье. Я совершенно не понимаю, что* может это ему принести, кроме глухарей да оленей в охотничий сезон. Мне кажется, имей я три миллиона на покупку земель, я использовал бы их на Юге, а не на Севере. Я привез с собою новое издание Пушкина 5 и обещал написать о нем статью. Теперь я читаю лирические его стихотворения и нахожу средь них вещи поистине прекрасные, совершенно* созвучные моей душе, иными словами, по-гречески искренние и простые. Есть несколько стихотворений очень пылких, которые, однако ж, я желал бы перевести, ибо в этом жанре, равно как и во множестве других, он кажется мне непревзойденным по точности и чистоте. Это напоминает мне оду Сапфо6 Ае&>хе l*ev A osXAш и то, как я писал Вам ночью в комнате на постоялом дворе, и разного рода истории благословенных дней и пр. Изо всех мелких горестей нынешнего времени самое для меня мучительное — бессонница. Мысли одолевают мрачнейшие, и начинаешь ненавидеть сам себя.
Прощайте, любезнейший друг мой; пекитесь о своем здоровье и сне. У Вас и погода лучше, и общество веселее, чем у нас. Едите ли Вы. в Алжире бананы? По-моему, это — лучший в мире плод, но я хотел бы полакомиться им вместе с Вами. Подав Вам эту идею, друг любезный,, на сем прощаюсь. В Каннах я буду числа 25 нынешнего месяца.
Канны, 13 декабря 1860.
Вы пишете с истинно спартанской лаконичностью, да к тому же на бумаге, которая, по всей вероятности, изготовляется специально для Вас. А меж тем есть много прелюбопытных вещей, о каких Вы можете мне рассказать. Ведь Вы живете среди варваров, где всегда есть что наблюдать — и Вам это удобнее, чем всякому другому, ибо кринолин, который Вы носите, служит превосходным пропуском. Однако ж Вы отметили лишь одну особенность, какую я подозревал и ранее, но не высказали собственного на сей предмет суждения, а также стоит перенимать это или нет. Наверное, Вы видели на базарах множество безделок и могли бы со всей тщательностью разглядеть и описать те из них, что подошли бы мне. Словом, Вы совсем не справляетесь с ролью путешественницы. Что до меня, я сижу в своей норе, и мне нечего Вам сообщить, кроме того, что в начале нынешнего месяца погода у нас была премерзкая. Сиань — речушка, текущая между горою Эстерель и Каннами,— вдруг вышла из берегов и залила долину, придав ей весьма своеобразный и чрезвычайно живописный вид. Море, со своей стороны, гонимое южным ветром, подобралось под самый мой балкон, и дом наш за одну ночь сделался островок. Но вот выглянуло солнце, и все бедствия забылись в один день Мне тепло, и чувствую я себя сносно, но сплю плохо и совершенно избавился от привычки к еде; меж тем тут я куда больше двигаюсь, нежели в Париже.